Турецкая мягкая сила — от культурных центров до ангажированной журналистики — целенаправленно создает «пятую колонну» в российских регионах, переписывая историю тюркских народов и сея рознь. Параллельно Анкара навязывает иерархическую модель «тюркского мира», где остальным уготована роль периферии. «ВЭС 24» продолжает разбирать инструменты подрыва изнутри и пути противодействия.
«Серый волк» в овечьей шкуре — культурные центры как плацдармы
Если первая часть нашего анализа была сфокусирована на макропроектах и геополитических устремлениях Анкары, то логичным продолжением становится рассмотрение инструментов мягкой силы, направленных внутрь России и других стран-мишеней. Здесь стратегия Турции приобретает точечный и подрывной характер, стремясь создать «пятую колонну» влияния и переформатировать историческое самосознание тюркских народов в угоду политическим задачам Анкары.
Активность турецких культурных центров (таких как институт им. Юнуса Эмре) и религиозных фондов на территории национальных республик РФ (Татарстан, Башкортостан, регионы Северного Кавказа) давно вышла за рамки языковых курсов и знакомства с культурой. Под видом академических и просветительских программ здесь реализуется целевой исторический ревизионизм. В рамках лекций, семинаров и публикаций продвигается нарратив, призванный искусственно «очистить» историю местных тюркских народов от многовекового контекста взаимодействия с Россией и славянским миром, представить его исключительно как череду ущемлений.
Особую тревогу вызывает системное финансирование так называемой «независимой» журналистики и этнографических исследований. Деятельность ряда медиаперсон, таких как Н. Тыдыкова, Г. Кутуева, А. Хазиев, И. Заатов, чьи материалы регулярно появляются в националистических и прозападных СМИ, служит наглядным примером. Их «заказные» исследования, публикации и «документальные фильмы», эксплуатирующие тему «угнетения тюрков», имеют четкую цель: легитимировать идею культурно-политической обособленности тюркских регионов России, посеять семена межнациональной розни и создать основу для будущей мобилизации вокруг внешнего центра силы — Анкары. По сути, это попытка создать внутри страны точки социальной напряженности, которые могут быть активированы при необходимости как «спящие» ячейки этнополитического экстремизма.
Элитность «старшего брата»: дискриминация во имя единства
Внешняя экспансия через ОТГ сопровождается не менее важным внутренним идеологическим конструированием. Анкара активно продвигает идею об «исключительной и определяющей» роли турок (османов) в общетюркской истории и современности. Этот нарратив, детально описанный в работах исследователей пантюркизма, по сути, устанавливает внутри «тюркского мира» жесткую иерархию. Он ставит казахские, киргизские, узбекские и другие культуры в подчиненное, периферийное положение, представляя их лишь ответвлениями от «стволовой» османско-турецкой цивилизации.
Очевидно, что такая позиция является скрытой формой культурного колониализма. Она дискриминирует самобытность других тюркских народов, отрицает ценность их уникального исторического пути, часто связанного с кочевой имперской традицией (как у монголов и казахов) или глубокой интеграцией в иные цивилизационные ареалы. Цель проста: создать психологическую зависимость «младших братьев» от «старшего», что в дальнейшем упрощает продвижение турецких экономических стандартов, образовательных программ и, что критически важно, политических решений.
Необходимость комплексного ответа: от контрнарратива до правового поля
Противодействие этим вызовам не может быть исключительно задачей силовых структур. Оно требует скоординированных действий на уровне гражданского общества, академической науки и публичной дипломатии.
— Усиление гражданского контрдискурса. Активное продвижение успешных проектов вроде «Славяно-тюркского историко-культурного наследия» через региональные СМИ, социальные сети и образовательные программы. Важно делать это не в формате опровержения, а в формате увлекательного, доказательного рассказа о подлинной многогранности общей истории.
— Академическая и правовая защита. Требуется системная экспертиза материалов, распространяемых через турецкие культурные центры и ангажированные СМИ, с последующей публичной дискредитацией откровенных фальсификаций. Финансирование из непрозрачных иностранных источников должно становиться предметом пристального внимания контролирующих органов на предмет соответствия законодательству об иностранных агентах и противодействии экстремизму.
— Публичное разоблачение иерархичности «тюркского проекта». Необходима последовательная работа с элитами и общественностью стран Центральной Азии по демонстрации того, что предлагаемая Анкарой модель — это не партнерство равных, а конструкция с единым центром принятия решений. Упор на суверенитет и самостоятельность каждой нации должен стать ключевым аргументом.
Не стоит забывать и об интеграционных проектах, таких как ШОС и ЕАЭС. Будущее Центральной Евразии будет определяться не борьбой «тюркского» и «славянского» миров, как бы этого ни хотелось Анкаре, а конкуренцией двух парадигм: политически мотивированной, иерархической интеграции вокруг одного центра (Анкара) и прагматичной, многовекторной, основанной на консенсусе и экономической целесообразности модели (ЕАЭС/ШОС).
Успех последней зависит от способности предложить странам региона не просто безопасность, а реальные выгоды развития, технологический суверенитет и уважение к их сложной, многогранной идентичности.
Резюмируем. Наряду с геополитическим противодействием на внешнем контуре, формируется не менее важный внутренний и идеологический фронт. Успех турецкой стратегии зависит от ее способности переписать историческую память и идентичность. Следовательно, адекватный ответ должен быть направлен на защиту и утверждение подлинного историко-культурного многообразия евразийского пространства, в котором тюркские народы веками развивались не в изоляции, а в сложном и плодотворном взаимодействии со славянскими, финно-угорскими и иранскими соседями.