В сентябре 1918 года Советская власть отменила царский указ, который запрещал участником Среднеазиатского восстания 1916 года жить во всех пяти долинах Тянь-Шаня: Чуйской, Иссык-Кульской, Нарынской, Нарынской, Алайской и Таласской. Временное правительство этот указа не отменило, а большевики сочли своим долгом вернуть беженцев на Родину.
Декрет об этом поистине историческом событии нужно было доставить в Кашгарию — область в Южном Синьцзяне, куда бежали кыргызские роды. Для этого предстояло перейти через высокогорье Тянь-Шаня. Наиболее подготовленным для этого перехода оказался только глава сельскохозяйственной коммуны «Новая эра» в Пржевальске чехословацкий коммунист Рудольф Маречек…
Не отступать и не сдаваться
К моменту своего путешествия в Кашгарию, бывший столяр-краснодеревщик из чешской Моравии Рудольф Маречек руководил под Пржевальском (нынешний Каракол в Кыргызстане) сельскохозяйственной коммуной «Новая эра». До этого биография у Маречека была бурной. Здесь и участие в работе Одесского и Батумского комитетов РСДРП в 1910-1912 годах, и возвращение в Чехию, и переезд снова в Россию, и работа в большевистской газете «Заря свободы» города Верного (Алматы) и потеря при переезде в Семиречье двоих детей — сына Милослава и дочери Венцеславы. Выжил тогда только сын Боривой…
Поскольку горную подготовку, как уже было сказано выше, имел только Рудольф Маречек, он и отправился в путь — отвезти с двумя проводниками кыргызам в Кашгарию декрет Совнаркома. За спиной у Рудольфа Павловича уже были Бескудские горы в Моравии и переход из Австрии в Швейцарию через Альпы. Однако Тянь-Шань показал, что эти переходы — ничто. Поскольку Маречек эти горы не знал, ему достался самый сложный путь — через хребты Терскей-Алатау и Кокшал-Тау, а также перевалы Каракольский, Пикертык и Кум-Ашуу. И, наверное, Маречек там и остался бы, но один из его проводников — Амандык Канаев — перед походом подковал лошадей так, что шипы подков не позволяли животным скользить по горному льду.
Маречек позже вспоминал:
«Только благодаря огромному опыту, смелости и исключительному знанию особенностей природы Тянь-Шаня моими проводниками и, главным образом, Амандыка Канаева, — уроженца сыртов на Ак-Шийраке, нам удалось преодолеть вместе с лошадьми все трудности высокогорного пути по скалам и ледникам на высоте около 5000 метров над уровнем океана».
Во время перехода был еще один эпизод, о котором Маречек умолчал. Зато о нем рассказал проводник Канаев. В дороге путники встретили около сотни голодных кыргызов. В это время мимо них проходили отары овец и табуны лошадей, которые скупщики скота гнали из Синьцзяна в Фергану. Поскольку Маречек и его спутники были вооружены, Рудольф Павлович именем Советской власти потребовал отдать голодным 10 хромых овец и хромую лошадь.
В своих воспоминаниях Амандык Канаев рассказывал:
«Радости кыргызов не было конца. Всю ночь горели костры, варилось в казанах мясо и изголодавшиеся люди ели. А мы после этого объяснили беженцам, что они могут безбоязненно возвращаться домой».
Но предстояло еще вернуть домой тех, кто все же дошел в свое время до Кашгарии. По дороге туда наши путники нагнали караван, начальником охраны которого был эсер. Они с Маречеком, поскольку тот был большевиком, не сошлись во взглядах. По прибытии в Уч-Турфан эсер донес на Маречека китайским властям, будто Рудольф Павлович — немецкий шпион. Ну а поскольку мировая война тогда еще не закончилась (дело, напомним, было только в сентябре 1918 года), Германия все еще оставалась врагом Китая.
Поэтому полиция Уч-Турфана арестовала Маречека, и отправила его в Аксу. К слову, туда Маречеку и было нужно — не в качестве арестанта, разумеется. Уездный начальник Уч-Турфана, когда Рудольф Павлович туда прибыл, сказал ему через переводчика: вопрос возвращения кыргызов на Родину надо решать с военным начальником округа — в Аксу.
В Аксуйском зиндане Маречек отсидел три недели. Поскольку китайцы не отобрали деньги у путешественника, он, в отличие от остальных узников, имел возможность не просить днем милостыню на базаре (арестантов зиндана не кормили), а покупать там еду. В один из своих походов на базар, Маречек встретил известного французского путешественника Андрэ Мартэна. Мартэн накормил Рудольфа Павловича обедом, а потом — добился немедленной аудиенции у Аксуйского даотая (правителя округа). Пока добирались до резиденции даотая, Мартэн сказал Маречеку:
«Ни в коем случае не говорите ему, что вы — чех. Чехов здесь не знают. Скажите, что вы русский, и в этом греха не будет».
Маречек так и поступил. Он сказал даотаю, что является официальным уполномоченным Советской власти из Пржевальска. Который приехал договориться с ним — даотаем о возвращении кыргызов на Родину.
Даотай ответил:
«Пусть едут все, кто не в долгах. Кто их имеет, пусть сначала выплатит свой долг. А вы свободны. Своих клеветников судите дома сами».
В общем, для Маречека все произошло в полном соответствии с русской народной мудростью: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
Первый среди равных
После традиционного чаепития у даотая, Маречеку выдали оружие, патроны и коня — взамен тех, что отняли у него в Уч-Турфане. Это означало, что отныне с ним будут обращаться, как с послом. Выйдя из резиденции окружного правителя, Маречек поблагодарил Мартэна, и отправился искать своих проводников. Мартэн же продолжил свое путешествие дальше — в Британскую Индию…
Когда Маречек нашел проводников, то передал им условия китайских властей. К тому времени, пока Рудольф Павлович сидел в зиндане, проводники уже подготовили для возвращения земляков все необходимые условия. Они просто передавали всем кыргызам, что в России теперь — новая власть, которая возвращает всех беженцев с кыргызских земель домой, и ничего бояться не надо. Все остальное сделал «узун кулак» («длинное ухо»). Так у кыргызов называют народную молву.
Вместе с Маречеком проводники отправились искать кыргызов по всему округу. В итоге тех, у кого не было долгов или сумевших с ними расплатиться, то есть, подпадавших под заданные даотаем «параметры», набралась тысяча человек. Всех их Маречек забрал с собой — на Родину.
Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В возвращении кыргызов на родные земли участвовал не только Маречек. Однако его путешествие было первым. Потом все приобрело более системный вид. Сотрудники комбежей — специальных комитетов помощи беженцам по прибытию в Синьцзян составляли анкеты, где указывали сумму долга беженца. Потом спецуполномоченные договаривались с кредиторами о выкупе беженцев — средства на это им давал Совнарком РСФСР. Бывало так, что сумму долга установить не могли. Тогда уполномоченные обращались в китайский суд, либо пускали в ход личные связи, которые у них были. Однако не все кредиторы даже после возврата долга отказывались отпускать беженцев. Тогда последних просто выкрадывали и возвращали домой…
Вернемся к Маречеку. Когда ведомая им тысяча беженцев разъехалась по родным местам, Рудольф Павлович остался один. Потом с ним едва не произошла трагедия. Конь Маречека утонул в болоте вместе с теплыми вещами. Обмороженного и едва живого путника нашли местные жители, и отправили в больницу.
Внучка Рудольфа Павловича — Эльвира Маречек рассказывала:
«Когда его привезли в больницу и стали оказывать помощь, прежде чем заснуть, Маречек все же смог настоять, чтобы его ноги сначала опустили в чан с водой комнатной температуры, чтобы одежду и обувь не сняли вместе с кожей. Долго ещё пришлось лечить от обморожения и руки, и лицо, и ноги».
А когда его выходили, Маречек вернулся в Пржевальск и активно стал собирать для возвращающихся из Китая беженцев гуманитарную помощь. К слову, он начал заниматься сбором помощи еще на больничной койке. Более того: когда в Пржевальске 7 ноября 1918 года был парад городского гарнизона по случаю первой годовщины установления Советской власти, Рудольф Маречек настоял, чтобы его прямо из больницы доставили туда. Правда, пока еще на санках. С них он даже смог сказать слова поздравлений красноармейцам.
Едва вылечившись, Маречек вернулся в Чехословакию, к тому времени ставшую самостоятельным государством. Там неугомонный интернационалист создал кооператив «Интергельпо», рабочие которого потом отправились на земли Советской Киргизии — помогать России строить новую жизнь. Сам Маречек вернулся уже в Киргизскую АССР — в 1928 году. Там он и его сын Боривой до Великой Отечественной тренировали альпинистов НКВД и Красной Армии. Поэтому в оборону Кавказа от гитлеровцев вклад отца и сына Маречеков — огромный.
В 1963 году Рудольф Павлович Маречек по приглашению Первого секретаря ЦК Компартии Казахстанка Динмухамеда Кунаева переехал из Киргизии в Казахстан. Не стало Рудольфа Маречека в 1970 году — в возрасте 82 лет. Свое последнее восхождение на Тянь-Шань Маречек совершил в 76 лет…
То, что уже в наши дни (в 2003 году) улицу Рудольфа Маречека в Алматы переименовали в честь писателя и литературоведа Зейнуллы Кабдолова, не удивляет. В конце концов Кабдолов для казахов сделал больше, чем Маречек. Удивляет другое: почему за все эти годы никто так и не удосужился поставить ему памятник даже не в Бишкеке — в Караколе, откуда Маречек по заданию Советского правительства отправился возвращать кыргызов из Китая? Тем более, что это событие вполне вписывается в концепцию Дней истории и памяти предков, которые отмечаются в Кыргызстане, вместо Дня Великой Октябрьской Социалистичекой революции, 7 и 8 ноября.