Рассказать друзьям Контролируемое создание всеобщей паники в масштабе цифровизированного (медийно проникнутого) глобального социума в период пандемии c внедрением тоталитарных методов ограничения прав на перемещение, в том числе с применением методов контроля на базе цифровых решений, выступило в роли своеобразной проверки обратных реакций социумов разных стран на реализацию комплекса мер по слому предыдущей парадигмы, отличительной чертой которой было наличие у человека безоговорочного права по факту своего рождения.
Запрет на выход из дома без неоспоримого научного обоснования верности данного шага — мера, которую можно сравнить с режимом сегрегации или апартеида в отношении небелого населения. Даже тогда для ограниченной в правах части населения был разрешительный доступ лишь на часть объектов и городских территорий. Самые угнетенные имели прав больше, чем все мы (за исключением пары стран, в самую первую очередь — Беларуси) в период ограничительных мер периода пандемии.
Единичные страны гибко меняли практику, в основном шли путем взаимного копирования и наращивания запретных мер.
Среди управленческих элит-лидеров, кто успешно справился с нагнетанием паники, можно назвать власти России, но с оговоркой — за исключением администрации Москвы, которая дала пример полного копирования «западной моды» на медийное формирование паники и алогичные запреты. При этом в сопредельной Московской области все было реализовано принципиально более сбалансированно, как и в большинстве регионов страны, включаю второй мегаполис — Санкт-Петербург.
Москва — мегаполис с официальным населением около 13 миллионов человек, где на месяцы запретили выходить из дома всем кроме более миллиона гастарбайтеров, работники стройки и сервисных организаций), чиновников и работников медиа, работников социальных и экстренных служб, работников ключевых производств, работников торговли и служб доставки. Почти все люди из данных категорий ежедневно добирались на работу с помощью городского наземного и подземного транспорта. Одновременно одиночные поездки на такси или личном транспорте к родственникам были запрещены, как и выход из дома и нахождение у подъезда на свежем воздухе.
Показательно, что изменения в законодательство, которые вносились в обоснование уже принимаемых мер, могли быть при желании истолкованы против предпринимаемых региональными властями шагов.
К примеру, согласно новой редакции статьи 207.1 УК РФ, «публичное распространение под видом достоверных сообщений заведомо ложной информации об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан, и (или) о принимаемых мерах по обеспечению безопасности населения и территорий, приемах и способах защиты от указанных обстоятельств будет наказываться штрафом в размере от трехсот тысяч до семисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до восемнадцати месяцев, либо обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо ограничением свободы на срок до трех лет.
При этом отмечается, что обстоятельствами, представляющими угрозу жизни и безопасности граждан, признаются чрезвычайные ситуации природного и техногенного характера, чрезвычайные экологические ситуации, в том числе эпидемии, эпизоотии и иные обстоятельства, возникшие в результате аварий, опасных природных явлений, катастроф, стихийных и иных бедствий, повлекшие (могущие повлечь) человеческие жертвы, нанесение ущерба здоровью людей и окружающей природной среде, значительные материальные потери и нарушение условий жизнедеятельности населения».
С одной стороны, такие решения были необходимы для контроля процессов и реализации карантинных мер, с другой — как с точки зрения данных положений рассматривать запрет на прогулки вне дома на открытом воздухе при хорошей весенней погоде? Трудно представить, что существует научная доказательная база, подтверждающая, что свежий воздух и солнце способствуют ухудшению состояния инфицированных респираторным заболеванием, переносящих заболевание в легкой форме? Или тех, кто не инфицирован — разве есть данные, что уединенные прогулки снижают иммунитет и повышают риск заболевания? А категории пациентов, которым в обязательном порядке прописаны прогулки на свежем воздухе?
При всем при этом в целом первая жесткая реакция властей России выглядит обоснованной, учитывая, как это видится аналитически, небеспочвенные подозрения о возможном появлении вируса в Китае в силу действий третьей стороны.
В книге пентагоновского старожила-аналитика 7 Deadly Scenarios: A Military Futurist Explores the Changing Face of War in the 21st Century, которая увидела свет в 2010 году, один из вариантов катастрофы — пандемия на базе мутации птичьего гриппа.
Последовательным был Китай — запрет сопровождался в части провинций мерами по дезинфекции улиц силам РХБЗ, централизованной доставкой продовольствия населению, тотальной обязательной вакцинацией.
В России провели учения РХБЗ и в ряде случаев применили (например, в Челябинске) для дезинфекции улиц, как и в ряде случаев в Казахстане. В Беларуси ввели рекомендательную самоизоляцию (без принуждения) и по необходимости применили РХБЗ с изоляцией выявленных контактов в медицинских учреждениях.
В целом большинство стран провалились в части применения адекватных заявленной степени риска мер, а именно: проведение дезинфекции пространств, изоляция в медицинских учреждениях пациентов и контактов, развертывание мобильных и полевых госпиталей. Иными словами, «ночной сторож» показал профессиональную непригодность в реализации мер реагирования и запер население по домам в ожидании, что будет.
Эксперимент показал, что массы податливы к управлению медийными средствами, даже без полного исключения альтернативного рационально-скептического мнения из повестки и готовы слепо выполнять требования с прямым ущербом своим жизненным интересам.
Вероятно, пропорция населения в странах массового проникновения медиа, для которых образование — это фрагментарное знание, но не понимание, уже достаточно большая, что и позволяет через медиа внедрять идеи произвольного содержания.
Несмотря на то что в информационном пространстве звучали голоса экспертов от медицины, вирусологии о том, что предпринимаемые меры не пропорциональны и несут больше вреда, чем пользы, их удалось купировать за счет буллинга — клейма «антиваксеры» в сочетании с мерами управления выдачей новостной ленты агрегаторами и социальными медиа.
Предположения о том, что пандемия — это не пик кризиса, а начало вхождения в длительный период потрясений, оправдались.
Сразу после завершения первого этапа слома прежней практики и фиксации доходов корпораций начинается работа по запуску серии крупных войн.
Вероятно, война России и Запада должна была стартовать в конце 2020 — начале 2021 года в Беларуси, как развитие политического кризиса, вызванного попыткой цветной революции.
Сценарный план мог быт следующим. В рамках протестов в Беларуси группы «мирных демократических граждан» захватывают пару региональных администраций (уровня районного центра или даже области). Это ведет к активным действиям силовиков с вероятным применением боевого оружия. Сразу за этим на территории Беларуси начинают действовать группы «патриотов» из числа украинских боевиков (для Гомельской области) и польских диверсантов (для Гродненской и Брестской областей). Это приводит к введению в Беларуси режима контртеррористической операции. На этом этапе в стране должны были произойти инциденты с российскими военными объектам или, если бы врагам Беларуси повезло, с силами России, которые, вероятно, могли быть присланы в ключевые города для подстраховки. Далее — вывод конфликта через «мировое сообщество» в русло гуманитарной интервенции и перехода в войну Украины и России на территории Беларуси с активным вовлечением прокси НАТО.
Как мы сейчас знаем, в ходе протестов в Беларуси было задержано множество белорусских и иностранных граждан — участников экстремистских группы, в том числе посещавших «тренинги» в Украине и участвовавших в событиях 2014 года, АТО на Донбассе. Польша активно осуществляла подготовку к вторжению путем передислокации войск и учений с отработкой форсирования водных преград. Сюда же стоит добавить откровения Порошенко о том, что он санкционировал операцию с бойцами «Вагнер», которая почти удалась на территории Беларуси и вызвала на короткий период времени сложности между Минском и Москвой. Притом что ситуацию удалось взять под контроль, диверсии «демократических сил» в отношении военной инфраструктуры России на территории Беларуси и важных гражданских объектов Беларуси также произошли, хотя и не достигли нужной степени разрушительности.
Второй, дополняющий сценарий — это ситуация в Казахстане. ОДКБ действовала стремительно и эффективно. Что также не позволило открыть конфликтный фронт.
В итоге был задействован безотказный вариант — прямая армейская операция Украины против Донбасса и Крыма, когда уклониться от боевых действий возможности уже не оставалось. Был выбор — вступать в военное противоборство упредительно или в рамках гуманитарной интервенции в зону этноцида.
При всей критической стратегической важности России вероятность, что борьба с ней — это этап, а не финальная цель, велика. Финальная цель не исключено — не подавление амбиций и возможностей конкретного государства, даже если это Россия или КНР, а смена организации пространства и социума в целом. Столь часто звучащее предположение о том, что Запад бьется за сохранение своей финансово-управленческой гегемонии — верное утверждение, но как промежуточная цель.
Целью может быть подготовка системы правил и прав, общественных отношений и процессов под вхождение в массовую экономику решений 6-го технического уклада и вход в стадию формирования 7-го технологического уклада.
При таком фокусе целеполагания мир в целом и страны в отдельности будут «выравнивать» как площадку под новую комплексную застройку.
Что мы видим сейчас — мир быстро вводят в состояние, пригодное для коренного пересмотра всех правил, смены ролей и обнуления некогда ключевых активов.
Казалось бы, еще вчера политические и военно-политические решения стран были в обязательном порядке обусловлены практикой, согласно которой политикам надо было убедительно делать вид, что они ведомы этическими мотивами и реагируют на эмоциональный отклик масс. Сегодня мы видим реализацию политических планов в режиме «на пролом».
За полтора года украинского кризиса способ публичного обоснования тех или иных шагов со стороны многих политических акторов прошел эволюцию от ставших в 80-е и 90-е единственно допустимыми для «рукопожатных» политиков сценически выверенных реверансов общественному мнению — хотя их же команды через медиа и лидеров мнения и создавали необходимую общественную повестку — до показного игнорирования общества.
Мы уже перестаем удивляться демаршам и даже откровенным выходкам легально избранных политиков, нет возможности написать «легитимных». Все чаще позиции публичных фигур во многих странах занимают персоны откровенно некомпетентные, но не случайные. Их персональная случайность применительно к занимаемой позиции — важная характеристика, так как благодаря ей они способны озвучивать тезисы с произвольно большой степенью несовместимости со здравым смыслом и наблюдаемой реальностью.
Выставив для публики таких фронтменов, которые переключают внимание с обсуждения сложной и предельно драматической ситуации на себя, команды стратегического планирования снимают «непроизводственную» нагрузку с госсистемы на создание сюжетов по убеждению масс в необходимости принятия сложных, неприятных и рискованных решений.
Как итог, растет степень допустимого — не в смысле приемлемого, а того, что может произойти в реальности.
Политика как шоу создала в растущем числе стран ситуацию, когда картинка сама по себе, лица принимающие решения — сами по себе и не подотчетны обществу и большинству, если не всем, публичных институтов государства.
Когда политик только играет роль, то он, очевидно, полностью зависим от системы, что определила его на данную позицию, и он исключен из процесса принятия решений, доступа к ключевой информации.
Все выглядит таким образом, что консьюмеризм, который в 60-х стал спасением для многих стран Запада от массового вовлечения населения в разрушительную политическую борьбу (мощные профсоюзные и политические движения с четкими и системными запросами на преобразования, полярными взглядами), породил сначала поколение «взрослых детей» (вечные студенты, созерцатели, саморазвитие как цель, жить здесь и сейчас), а потом создал из них генерацию людей, всерьез играющих в политику, — избирателей и политиков, которых они выбирают.
Выборы — как шоу, голосование — как болеть за любимую команду или обсуждать сценарий сериала, видеть картинку и согласно усвоенному с детства маркетинговому букварю осуществлять нужную реакцию.
Это люди, живущие в медиа и не понимающие мира вне медиа. Социальные медиа лишь кратно увеличили энтропию. Кроме профессиональных манипуляторов — классических медиа, теперь возникла огромная прослойка «инфлуенсеров» с образованием на базе фейсбук (берем как имя нарицательное), легальных и не очень стимуляторов, сериалов и коучей по саморазвитию.
Люди, проживающие в медиа, нуждаются в постоянной ротации сюжетов, так их воспитал маркетинг. Новый сезон — новый тренд. Много сказано про клиповое мышление, но сезонность трендов дает свой вклад — люди привыкли забывать прежних героев. Никого не смущает, что за 6-12 месяцев прежнее «правильно» становится в «корне плохо». Если так можно в маркетинге, где люди выбрасывают кровно заработанные средства под воздействием дюжины сюжетов на очередную вещь (услугу), которая им объективно не нужна, почему эту психологическую особенность генерации живущих в медиа не использовать в политике.
Сегодня правильно помогать одной стране, завтра правильно ввести против нее блокаду, сезон сменился — новые тренды. Болонская система и кейсовая модель обучения облегчают задачу — вымывается во всех странах группа населения, кто обучен рассуждать системно и критически.
Политики поколения живущих в медиа — такие же люди, им тоже нужны новые сюжеты. Тем более они взращены на медийно упрощенных и ярок украшенных образах из истории. Это формирует запрос на подражание образу при игнорировании тернистого пути становления, как это было у любой реальной исторически значимой личности.
При этом новые сюжеты нужны и электорату: для поддержания тонуса, веры в эффективность системы, а также для восполнения пустот в эфире — население приучено к соучастию через медиа «в реальных событиях». Им показывают, объясняют спикеры и участники ток-шоу, вовлекают через опросы.
Взаимно выигрышная ситуация для населения и формальных лидеров стран из генерации ведомых медиа. В выигрыше и экспертные команды: все прежние сложности с политически заряженным и организованным населением, а также избранными и вовлеченными в сущностный процесс лидерами ушли в прошлое. На современном этапе необходимо лишь готовить контент — для масс и формальных лидеров.
И это тренд не только классического Запада.
Вторая проблема генерации живущих в медиа — это не просто незнание, а эмоционально-когнитивное безразличие к позиции, которая изложена источником, если даже они с ней столкнутся, который не является лично выбранным (любимым). Чужие источники — это все ложь, выдумка или просто шум.
Ровно как в спортивном азарте — не важно как, «главное — чтобы мои победили». Правила? Только для нас. И вот в этом разрушительный итог прожития в медиа, который окончательно снимает в условиях постиндустриального общества любые естественные преграды для катаклизмов.
Посмотрим на события за последние два года и оценим степень разбалансировки сдержек и противовесов.
Когда украинская сторона в конце 2020 года начала новую волну интенсивных обстрелов городов Донбасса, не только коллективный Запад, но и Юг — Арабский Восток, Латинская Америка, Индостан, Африка не реагировали. Реакции были только от союзников России.
Также все эти группы стран, которые в иных ситуациях очень активно взывают к коллективному действию в интересах своей позиции, не реагировали на казни российских пленных и украинских гражданских, которые даже были засняты на видео, промолчали при массовом и демонстративно показательном применении запрещенных противопехотных мин и кассетных боеприпасов, в том числе по гражданскому населению — городам Донбасса.
Не было реакции при множественных ударах по Запорожской АЭС, ее хранилищам отработанного топлива. Запорожскую АЭС систематически обстреливали ствольной гаубичной артиллерией, дронами, а это девятая по размерам АЭС в мире, и всем в целом все равно, кроме прямых союзников России.
Совсем никак мировое сообщество, в том числе глобальный Юг, не отреагировало на разрушение Каховской ГЭС.
Все это — вопиющее наращение гуманитарного права. Не было ни конференций, ни митингов, ни ярких речей политиков Юга.
Новый конфликт — на Ближнем Востоке — был начат максимально жестоко, как карательный рейд с умышленным и демонстрируемым через медиа варварством, когда население расстреливали и разрывали в прямом смысле на части.
В этот момент глобальный Юг был нем, а как раз это и было окном возможности спозиционировать себя как геополитический клуб, от которого что-то может зависеть.
Отдельное осуждение действий ХАМАС, которые были инициативными и в момент совершения не были чем-то спровоцированы, произойдет сильно позже, когда нарисуется перспектива полного демонтажа Палестины и всех движений, связанных с ней. Изначально многие политики Юга делали пиар, фактически оправдывая ХАМАС — «они же борцы». Более того, раздавались голоса о священной войне. Это как раз очень показательно, целый ряд лидеров Юга, судя по всему, в силу информационно-культурного искажения восприятия истории и реальных процессов, о которых идет речь выше, считает, что «священная война» может быть только с их стороны, так как они чаще про это говорят. Но «священная война» может быть с любой стороны, притом при любом культурном коде.
Ответ Израиля был полностью вне рамок гуманитарного права.
Как представляется, многие страны мира за шумом санкционных баталий не уловили момента завершения этапа гуманности в рамках постиндустриального периода развития и перехода к постгуманности в период постиндустриализма.
В практику возвращается предельно жесткий Realpolitik. Новый-старый принцип был апробирован в Закавказье, когда все в прямом эфире наблюдали вторую войну за Нагорный Карабах.
Возможность второй войны за Нагорный Карабах была обусловлена геополитической конфигурацией в макрорегионе. Однако все процессы связаны. Что можно раз, можно и два. Второй раз — это сорванное наступление Киева на Донбасс. А три — это уже принятая практика, три — Ближний Восток.
История принципиально беспощадна.
Страны, которые решились в силу момента сыграть вне прежних правил, получили краткосрочный успех, и то не все — Украина проиграла все и сразу, стали инструментом возвращения практики циничного реализма и Realpolitik на историческую арену.
Как ни крути, но Азербайджан, а не Анкара и не другие столицы запустил вторую войну за Нагорный Карабах, и именно это останется в истории. Эксперты отметят системную и деструктивную роль Еревана, европейских столиц, но помнить будут тех, кто вышел вперед.
Украина на время смогла сыграть роль жертвы, но стрелять по городам начал Киев, и этого не изменить. Очень вероятно, что ситуация на Ближнем Востоке выгодна и поощрялась многими сторонами, но первые выстрелы в новом раунде сделал ХАМАС.
Все, кто рискнул и кто был союзником-подстрекателем, — в зоне исторического риска.
Это касается даже таких крупных, на первый взгляд, субъектов, как Турция. Стамбул активно играл сразу на многих досках, но не заметил, как оказался в центре региона, который с большой вероятностью приговорен к полному и тотальному переформатированию.
Экспертные команды геополитических грандов умело играют на гиперэмоциональности этносов Юга, их культуре публичной демонстрации гордыни, а также слабости аналитических команд, которые, вероятно, не понимают своих оппонентов, что и ведет к подчеркнутому отрицанию позиции контрпартнера со стороны публичных политиков многих стран данной группы.
Манипулируя публичными аспектами и предсказуемыми культурно обусловленными реакциями, экспертные команды геополитических грандов создают предпосылки, при которых страны глобального Юга самостоятельно формируют для себя неблагоприятную ситуацию.
Стратегия отрицания оппонента его жизненных интересов, особенно с отсылкой на религиозно-культурные мотивы, губительна. Оппонент объективен и будет действовать согласно своему целеполаганию, что должно быть учтено максимально полно.
Заложенные историей риски умело подогреваются медийно-культурными аллюзиями и информационными вбросами со стороны внешних по отношению к региону интересантов. Это создает условия, когда субъекты по своей воли выполняют план третьей стороны, заводя свои страны в тупик.
Лидеры страны как бы всерьез считают, что наличие древней истории гарантирует что-то в настоящем или тем более в будущем.
Геостратегии безразлична археология, она работает с текущим ресурсом реально, а не воображаемо располагаемыми компонентами силы со стратегической глубиной пространства и социально-экономической системы.
Как видится, страны глобального Юга попали в следующую ловушку. В послевоенном глобальном дискурсе доминировали постколониальные мотивы, формальное (на словах) отношение к народам и элитам, обретающим самостоятельность, с позиций покровительства.
Медийная картинка с образами «понимания», «содействия», «снисхождения» за десятилетия перешла в категорию само собой разумеющегося, естественного положения дел.
Это мы видим в допустимости со стороны официальных и общественных лиц стран Юга публичного снисхождения к актам терроризма (очень мягкого осуждения, на грани оправдания), проникновения и поощрения в культуре мигрантов с юга лидерами мнения трактовки реальности, что принимающие страны и народы «обязаны», что города, принявшие мигрантов, вдруг начинают трактоваться мигрантами как «свои», нормальности непротиводействия этнических групп формируемой их же представителями преступности.
Вероятно, часть лидеров Юга из генерации живущих в медиа приняли данную ситуацию как единственно возможную и самоочевидную.
Но это была двусторонняя игра в поддавки с момента краха социалистического блока, который мощно стимулировал прогресс многих стран Юга. Одна группа стран и элит делала вид, что не способна заниматься развитием своих государств (на самом деле не было мотивации), другая — что готова имитировать покровительство бесконечно долго.
Когда элиты Юга забыли про исходную диспозицию и причины такой игры, которая была выгодна элитам обеих групп, правила начали стремительно меняться.
Экспертные команды Запада, дав в очередной раз начать конфликт в прежнем формате, неожиданно для глобального социума и части элит повели его по пути тотальной («священной») войны с двух сторон. Неслучайность событий и серьезность намерений в отношении региона подчеркивается объемами стянутых средств проекции силы — авианесущих групп.
Безмолвный» саммит Организации исламского сотрудничества не смог предложить ничего. Да, он осудил Израиль, но не осудили действия ХАМАС, который, как бы кому ни хотелось, начал этот раунд борьбы. Саммит показывает, что глобальный Юг в реальности не готов ни функционально, ни аналитически, ни морально к тому, что старый мир взаимных поддавков окончен и геостратегия возвращается в состояние публичной свободы от моральных императивов.
Наступает мир баланса силы, в котором имеет смысл только твоя реальная стратегическая глубина, функциональная устойчивость и гарантированные союзные связи.
Вероятно, с очередной войны на Ближнем Востоке начинается серия вооруженных конфликтов с максимальным применением всех средств поражения (коме ОМП) в отношении не только боевых сил, но и накопленного антропогенного ресурса противоборствующей стороны. То есть можно ожидать серии пространственно локализованных военных конфликтов, которые ведутся в логике тотальной или «священной» войны.
Применительно к Передней Азии, которую сейчас начали разрушать, стратегическая глубина есть только у Ирана и Сирии. Именно поэтому не будет войны с Ираном и новой прокси-войны в Сирии, локализованные удары и акции — возможны.
Остальным странам региона надо осознать, что задача данного раунда: одних уничтожить об вторых, чтобы заменить третьими для выгоды четвертых.
Если на текущем этапе какой-то этнос потеряет свою государственность — возврата к ней не будет.
Россия гипотетически могла бы вписаться в сохранение региона в силу своих цивилизационных воззрений, но на данный момент железных мотивов для этого нет, как и свободного ресурса.
Региону при этом некого винить кроме самих себя. Вкладывать ресурсы необходимо не только в роскошь, но и в обустройство своей ойкумены. У стран было время с 1991 года, после «Бури в пустыне», для осознания своей стратегической беспомощности в условиях ухода Союза и принятия мер для выживания стран в условиях кризиса.
Время было упущено всеми кроме Ливии, потому ее снесли лобовой атакой, и Сирии, которую разрушали через ИГИЛ.
Цикл гуманности и окно возможностей для национального строительства народы прошли. Множественность политических субъектов объективно не будут востребованы геополитической системой на текущем этапе цивилизационного развития, культурные локальные особенности — сколько угодно, но без прав в экономике, политике, стандартах технологий.
Кто не успел построить крепкое национальное государство за 1980-е — начало 2020-х, тот, скорее всего, опоздал. С правами народов в горизонте не менее одного поколения никто нянчиться не будет. Это надо было ранее, когда была конфронтация двух полюсов на принципах идеологии, когда шла «мягкая» реконкиста пространств после ухода одного полюса. Инструмент национальных государств был удобен для этапного перетягивания народов из одной группы в другую — эффективно использовался аспект исторических амбиций и обид.
Сейчас идет консолидация альтернативного полюса и дальнейшее «мягкое» перетекание пространства и населения стало невозможным, только через силовую борьбу. Это делает бессмысленным дробление на мелкие государства и ставит запрос на консолидацию блоков, при этом не обязательно формировать унитарные или федеративные формально единые страны. Важен не формализм, а единство постановки и реализации целей.
Целенаправленно ликвидировать юридические суверенитеты стороны не станут — бессмысленные затраты, но и искусственно поддерживать тех, кто не справляется сам, также не станут.
Будущая конкуренция полюсов будет, вероятно, в том, чья система элит возглавит новую попытку построения несоревновательной системы мироустройства. Такая система должна быть не политической (религия в данном случае как политическая сущность), а функциональной — мир-корпорация с дивизионными ролями у текущих субъектов. Такой мир может быть как утопичным, так и анти-утопичным — форматом обновленного имперского колониализма. Все зависит от того, какая команда элит выиграет предварительный раунд (только что начался) и будет лидировать в постановке целей и правил.
На данный момент есть «старая команда», которая продвигает жесткое ограничение на рождаемость в мальтузианской логике, развитие и контроль миросистемы через бесконечный круг финансовых взаимозависимостей. Это — традиционный Запад.
Быстро идет оформление второй команды, которая продвигает на практике этатистскую глобализацию, то есть сотрудничество стран, которые держат слово и движимы метафизикой идеалистического развития.
Для этих стран первичны цели развития, принцип нерушимости обязательств и принцип железного соблюдения принятых правил. По этим показателям определятся «свой-чужой», а не по религии, языку или этнической группе. Это и проще, и сложнее, сложнее для народов, которые не могут мечтать и действовать за рамками бытового накопления, не могут быть пионерами.
Никакой третьей группы пока не видно. Значит, все иные регионы будут в логике стратегической игры «разобраны» между сторонами с четким подчинением целям группы. Те, кто не войдет в одну из групп, будут пространством игры — худший из возможных вариантов. Это сразу проигравшая сторона.
Возводить новые государственности никто не станет, сейчас ресурсы уйдут на полную смену поколения технологий и адаптацию социума под совершенно иной кибер-социальный мир — 6-й и 7-й технологические уклады.
Для народов-прожигателей, народов-мигрантов — это очень плохое обстоятельство. Их нишу займут машины. Именно поэтому Китай держит отрицательный прирост населения и запускает в серию роботов-гуманоидов.
Наиболее благоприятный вариант — оказаться во второй группе -этатистской глобализации. К ним можно отнести по состоянию на текущий момент Китай, Россию, Иран, Казахстан, Беларусь.
Каждое из этих государств-наций на практике доказало умение:
- обеспечивать научно-технический прогресс в условиях противодействия глобальной среды;
- обеспечивать восходящую социально-экономическую динамику вне зависимости от конъюнктуры;
- результативно управлять социальными и демографическими процессами, достигая поставленной цели в долгосрочной перспективе;
- быть надежным партнером вне зависимости от политической конъюнктуры.
К данной группе стран тяготеет широкой перечень государств, которые имеют равные шансы как стать в ряд с данными системообразующими государствами полюса, так и не справиться.
Для каждого государства — потенциального партнера есть свой главный риск. Для одних — проблема социально-демографических процессов, когда население идет по обратному пути к восходящему росту и становится источником проблем, в том числе для партнеров. Для других — неумение и невозможность в силу отсутствия внутринациональной стратегической управленческой глубины обеспечить выполнение принятых обязательств до конца. Третьи имеют слабость в научно-технической базе, экономической базе.
Эти вызовы выглядят не простыми, но решаемыми при выборе странами соответствующего целеполагания и демонстрации системной воли. Например, ряд стран Африки на ходу меняют свои перспективы, пусть и такими резкими инструментами, как переворот, но получают шанс не проиграть свою историческую перспективу в новой парадигме.
Надо понимать, что в первую очередь творческо-технологического и ресурсного потенциала стран этатистской глобализации достаточно, чтобы вытянуть в будущее еще несколько десятков стран.
Но для этого народы должны принять вызов будущего, решиться на стратегию свершений, отказаться от мелкой политической подлости на государственном уровне и экспорта этнической и религиозной преступности на уровне общества.
Предположу, что такой выбор сделан КНДР и рядом стран Африки, что активно прощаются с европейским колониализмом и где элитам нечего терять, только вперед.
Другие страны пойдут по пути промедления и окажутся между жерновами геополитики и технологий.
Западный, условно — финансово детерминированный, блок сформирован и в целом готов к схватке. Ближайшие годы он будет «разогревать» свои социумы разнообразными шоковыми приемами для возвращения основного населения из состояния благодушного прожития в мотивированную борьбу. Возможны как экономические шаги, на что указывают слова Макрона и Шольца о том, что период благоденствия прошел, так и криминально-этнические акции. Относительно второго — придумывать особо ничего не надо, достаточно просто дать негласное согласие на ответную реакцию. Общины мигрантов и их «лидеры мнения» уже все сделали для этого — обеспечив мотивированное и устойчивое отрицание принимающими обществами искусственно привнесенного культурно-этнического субстрата. Создана потенциально очень тяжелая проблема внутреннего этнокультурного конфликта — также итог двойной игры в поддавки: одна сторона делала вид, что готова интегрироваться, на самом деле строила этнические сети теневой экономики, вторая — делала вид, что готова брать на себя труд по культурной интеграции и мягкой ассимиляции. На самом деле красиво звучавшая и столь модная повестка толерантности и «дружбы народов» вне жесткой политики принимающих стран по принуждению к интеграции — это прямой путь к тяжелому внутреннему конфликту. Как бы это неполиткорректно ни прозвучало, но обеим сторонам в Западном блоке такой внутренний конфликт выгоден, а значит, он неминуем.
Остается третья группа, наиболее обширная. Государства там не в контексте, живут в инерции старой парадигмы, мыслят категориями раннего индустриального общества — региональные союзы, этнокультурная и религиозная солидарность, разовые интриги ради сиюминутной выгоды. Это уровень дискурса и аналитического видения, приемлемый при оговорках для третьего технического уклада или 4-го при условии наличия глобальной идеологически мотивированной полюсной системы. Оба условия не соблюдаются, и это значит, что данные страны из разряда субъектов определяют себя в ресурсные объекты в геостратегии.
Только нации несут ответственность за свою судьбу.
Автор: эксперт Сергей Ломов, кандидат политических наук
Указанная точка зрения в информационных материалах может не совпадать с точкой зрения редакции информационного агентства Kazakhstan Today