Из серии «Альтернативная экономическая стратегия для Казахстана»
Последние месяцы принесли неожиданный, но отрадный сдвиг в экономических нарративах, имеющих хождение в Казахстане. Мне начали поступать сообщения: мол, вода камень точит. Выражения вроде «перераспределение» или «повышение налогов для богатых» больше не вызывают нервных подергиваний бровей и обвинений в «левизне». Один из коллег даже написал: «Теперь уже никто не называет тебя марксистом за предложения, касающиеся прогрессивного налогообложения».
Эпистемологический сдвиг: когда «перераспределение» больше не ругательство
Вообще-то, я никогда не отрекался от социалистических убеждений, а марксизм является комплексной философской, экономической и политической теорией, автор которой Карл Маркс вот уже свыше ста лет входит в десятку самых читаемых философов. То есть я всегда говорил вполне очевидные вещи. Но на прошлой неделе я стал свидетелем если не «идеологического поворота», то, как минимум, эпистемологического сдвига.
На подкасте «Гиперборей», известном своей тягой к фрондерствующим, но вполне системным экономистам, прозвучало «откровение»: Оразалы Ержанов, экс-чиновник Нацбанка и Минфина, выступил с критикой неолиберальной модели, аккуратно обвинив в провале экономической политики… саму «невидимую руку рынка». Его речь изобиловала тезисами о провале «рыночного фундаментализма», критикой в адрес свободной торговли и упоминаниями о том, что успешные страны вовсе не следовали принципам laissez-faire. Это песня для моих ушей. Если бы ещё ссылки на мои труды добавил, то вообще было бы замечательно: ведь всё это — и критика монетаризма, и анализ исторического протекционизма, и концепт «казахстанского неолиберализма» — мною последовательно озвучивается, самое меньшее, уже пять лет. В том числе в единственном на сегодня труде по политической экономии Казахстана.
Конечно, не обошлось без огрехов. К ним можно отнести, например, заявление, что Милтон Фридман был «основателем неолиберализма». Это технически неверно: Фридман был лишь выдающимся идеологом монетаризма, одной из ипостасей рыночного фундаментализма, но не родоначальником неолиберализма как философии и управленческой логики. Или утверждение, что Адам Смит воспевал «невидимую руку рынка». Нет, его философский трактат «Исследование о природе и причинах богатства народов» был, скорее, предупреждением о важности этического поведения в экономических взаимоотношениях и об аморальности нерегулируемого рынка.
Впрочем, главное — это признание того, что неолиберальная модель в Казахстане дала сбой. Причем прозвучало оно не в академической статье и не на Spik.kz, а на «Гиперборее» — флагмане фрондерствующего, но «приемлемого» для существующей системы дискурса. Здесь и заключается главное различие между нами. Господа экономисты (неоклассической школы) на подкастах могут ругать «коррупцию» и «неэффективных чиновников» сколько угодно, но никогда не ставят под сомнение систему, которую эти чиновники обслуживают. Они хотят «починить» машину, но не задать вопрос: а в правильную ли сторону она вообще едет?
Пока такие критики ограничиваются предложениями вроде «Халыққа қайтару», система легко адаптируется: вместо одних бенефициаров приходят другие. Некоторые из них уже прочно обосновались в новых финансово-промышленных группах. А значит, время «покаяний» должно смениться временем программ. И здесь без разговоров о национализации, промышленной политике и новом государственном участии в экономике не обойтись.
Наконец, важно отметить и следующую тенденцию: казахстанские подкастеры, претендующие на плюрализм мнений, чаще приглашают «своих» — умеренных, системных экономистов, чей фрондёрский настрой безопасен для существующего порядка. Это делает формат скорее исповедальней для бывших чиновников, чем настоящей площадкой для идейной полемики. А ведь именно сейчас нам необходимы не только «покаяния», но и дискуссии о новой экономической модели.
Правила пишут победители
Развивающимся странам очень часто советуют «сократить участие государства», «снизить тарифы» и «дать рынку работать», но их почти не посвящают в то, как именно богатые страны стали богатыми. Это одно из самых глубоких моральных и интеллектуальных противоречий мировой экономики: никто из сегодняшних лидеров не разбогател, соблюдая принципы, которые они навязывают остальным. Элис Амсден называла это «асимметрией развития», а Ха-Джун Чанг заявлял более прямолинейно: «Развитые страны поднимаются по лестнице протекционизма и промышленной политики, а затем выбивают эту лестницу, чтобы другие не смогли подняться». Вот некоторые примеры.
США: от протекционизма к мифу о «свободной торговле»
На протяжении последних более чем сорока лет США являлись главным пропагандистом свободного рынка. Но в XIX веке Соединённые Штаты были одной из самых протекционистских экономик мира. Они обеспечили становление своей промышленности за счёт методов, которые сегодня были бы названы «недопустимыми нарушениями правил ВТО». Тем же самым (нарушением правил) стала заниматься и администрация Трампа – осознание последствий де-индустриализации и обеднения трудящихся в этой стране достигло таких глубин, что в столице капиталистического мира Нью-Йорке мэром избрали социалиста Зохрана Мамдани.
То есть США, лидер так называемого «свободного мира», беременны социалистической революцией. И вот чтобы предотвратить ее, Штаты разворачиваются (или делают вид) к тому, что сделало их великими, – великими же их сделал не капитализм, а механизмы социал-демократического контроля и промышленная политика. Наши «раскаивающиеся» боятся (надеюсь, что пока) озвучить эти рецепты: более чем 40-50-процентные тарифы на промышленный импорт.
Отсюда вывод: Казахстан просто обязан пересмотреть условия своего участия в торговых и таможенных организациях и выбрать приоритетом ре-индустриализацию, а не сырьевую зависимость, выгодную «нефтяным» и прочим баронам. Если же, конечно, мы не хотим лишь делать вид, что собираемся менять модель через различные кампании типа «возврата активов-2». Александр Гамильтон, первый министр финансов США, писал: «Свободная торговля подходит только развитым экономикам». Сюда, разумеется, входят также прямая государственная поддержка инфраструктуры и государственные субсидии производствам, включая металлургию и машиностроение, – после их национализации и освобождения от всевозможных «сумруков-казына».
Германия: национальный капитализм и индустриальное строительство
Фридрих Лист, немецкий экономист XIX века, объяснял: «Свободная торговля – это оружие сильного против слабого» (Казахстан, будучи экспортером сырья, относится ко вторым). А потому Германия, кстати, одна из последних индустриализировавшихся в XIX веке европейских держав, в эпоху становления вводила высокие тарифы. Только таким образом и тогда, и впоследствии (в современном мире тоже) можно было формировать «национальных чемпионов» в промышленности. Параллельно страна активно развивала техническое образование и использовала государственные банки как инструмент индустриализации. То есть Германия нарушала все те правила, которые позже стали составной частью «Вашингтонского консенсуса», и именно поэтому стала индустриальной державой.
Япония: государство как архитектор экономического чуда
Японское «экономическое чудо» невозможно представить без Министерства международной торговли и индустрии (MITI). Это стратегический мозг индустриализации. А сколько раз в Казахстане делали «трепанацию» этого самого «мозга», кто-нибудь помнит? У нас на протяжении всех трех десятилетий с лишним были озабочены «привлечением инвестиций» по методу «мы за ценой не постоим». Не постояли. Всё распродали. Тогда как в Японии существовал запрет на прямые иностранные инвестиции в «чувствительные» отрасли. То есть в промышленность. Зато практиковали субсидии, льготы, госзакупки – в течение всей современной эпохи промышленного планирования. До 1970-х годов Япония считала свободную конкуренцию угрозой для своего индустриального развития.
Южная Корея: нарушение всех правил
Южная Корея — один из самых ярких примеров, которым любят оперировать наши мейнстримные экономисты: вот, мол, что делают «свободная» торговля и конкуренция. Но это явное искажение правды – в действительности Корея делала всё то, что МВФ сегодня запрещает. Государство в прямом смысле слова выбирало победителей. Банки, даже частные, находились под госконтролем. Поэтому и кредиты для промышленности были сверхдешёвыми. Местных «марченко» и продолжателей его дела «сулейменовых» просто к стенке бы поставили за подрыв промышленности, а значит, и обороноспособности страны. Экспорт стимулировался административно. Когда в 1976-м Южная Корея впервые продала пять (всего лишь!) легковушек собственного производства Эквадору, в стране объявили праздник. Отрасли, которые сегодня приносят миллиарды долларов (авто- и судостроение, изготовление полупроводников и т.д.), были созданы политическим решением, а не «рынком».
Финляндия: превращение в технологического гиганта через государство
История Nokia — это не история «энтузиазма предпринимателей» и стартапов. Это про постоянные госинвестиций в НИОКР, а не про «коммерциализацию науки», о которой с умным видом вещает каждый новый профильный министр в нашей стране. Это про стратегическое финансирование связи и электроники, про жёсткое регулирование капитала. Вот о чем должны спорить министры промышленности, науки и руководители еще дюжины ведомств в Казахстане. Финляндия нарушала правила свободного рынка до тех пор, пока не стала достаточно сильной, чтобы эти правила защищать.
Китай: современная версия индустриального чуда
Китайская модель — это, посмею сказать, никакой не гибрид. Это «социализм с китайской спецификой», и такое официальное название как ничто точно описывает данную модель. Средства производства остаются в руках государства, но институты рыночной экономики постоянно адаптируются под нужды страны и людей. Отсутствует фетиш на частную собственность. Это обеспечивает государственную политику по технологическому протекционизму и трансферу технологий. Со времен третьего пленума ЦК КПК одиннадцатого созыва (начавшегося 18 декабря 1978 года) – пленума, на котором Дэн Сяопин объявил о новой экономической политике, – в центре модернизационного рывка находилось промышленное планирование. Для этого и создавались госкомпании и специальные экономические зоны. А не для того, чтобы «рынок» поддержать. Китай стал фабрикой мира не потому, что «открыл рынки», а потому что контролировал условия доступа к ним.
Что это значит для Казахстана
Свободная торговля — вовсе не универсальный закон развития. Она работает только между государствами с сопоставимым уровнем экономик. Для догоняющих стран свободная торговля означает деиндустриализацию; утрату технологических цепочек; зависимость от сырья; импорт машин и оборудования вместо их производства. Все эти «болячки» присутствуют и у нас. Мы, немейстримные экономисты, всегда повторяли: «Свободный рынок существует только в учебниках. В реальном мире рынки всегда созданы и регулируются государством».
Казахстан попал в типичную ловушку неравного обмена: экспорт сырья; импорт готовой продукции; слабая переработка; отсутствие промышленных чемпионов; высокая финансиализация экономики; дефицит технологических компетенций. Поэтому, если мы намерены хотя бы начать реализацию стратегии догоняющего развития, то нам необходимо осознать: это нормально и правильно – нарушить «правила», навязанные извне. Только так мы сможем построить собственную промышленную стратегию; использовать государство как орган экономического развития, а не как «кормушку» для олигархов; внедрять протекционизм в чувствительных секторах; создавать национальных производителей и цепочки стоимости. Именно так поступили все страны, которые сегодня диктуют мировые экономические правила.
Свобода — это право на развитие, а не право следовать чужим установкам. История мировой экономики показывает: успех приходит не к тем, кто послушно выполняет инструкции сильных, а к тем, кто создаёт свою модель развития. Неолиберальная догма говорит: «Соблюдайте правила свободного рынка — и вы разбогатеете». История говорит: «Вы должны менять правила рынка, если хотите догнать развитые страны». Как это делали в свое время последние. Делали не из упрямства, а из понимания того, что правила пишутся не для развития слабых, а для защиты сильных.
Таким образом, если мы хотим промышленного будущего Казахстана, то нам придётся делать ровно то, что делали индустриально развитые страны: создавать свои правила, свои институты и свою экономическую модель.