Содержание:
Очередное сильно затянувшееся расследование уголовного дела в отношении медиков в Кокшетау. Два года назад на 36 неделе беременности скончалась Айнаш Устажанова. Беременность была с огромными рисками, но несмотря на это, врачи двух больниц в течение полусуток отказывали ей в госпитализации. Как это было и чем чревата следственная волокита, — в материале наш сайт.
Роддом трижды отказал
Мама Айнаш, Зауреш Оразбаева, признаётся: воспоминания о том дне и сегодня, спустя два года, причиняют ей нестерпимую боль. Особенно тяжело от мысли, как сильно страдала перед уходом её дочь:
«Горе случилось 22 декабря. Всё началось с температуры, она поднялась почти до 40 градусов. В 12 часов дня мы вызвали скорую, которая доставила Айнаш в перинатальный центр. Там ей отказали в госпитализации, сославшись на то, что она непрофильный пациент. Раз высокая температура, то скорее всего ОРВИ. Направили в многопрофильную городскую больницу. Там акушер-гинеколог при осмотре вынес заключение „угроза преждевременных родов, высокий риск кровотечения“. Он возвращал дочь в роддом на кесарево, а роддом настаивал на инфекционке», вспоминает Зауреш Балташевна.
Центр инфекционных заболеваний в Кокшетау относится к городской больнице, он за городом. Но и туда Айнаш не спешили госпитализировать: вроде как не было врача.
В общей сложности перинатальный центр в тот день написал Айнаш три отказа в госпитализации. В 13:45 температура у неё была 40,4 градуса. Так зафиксировано в бумагах. Третий, последний, отказ был в полдесятого ночи.
Женщина на 36 неделе беременности с высокой температурой, одышкой и слабостью металась между двумя больницами почти полсуток.
Беременность была с осложнениями
Беременность у Айнаш протекала сложно, это можно увидеть из обменной карты. Был риск преэклампсии — одного из самых грозных осложнений. Далее — полное предлежание плаценты и высокий риск приращения плаценты. Эти патологии беременности опасны сильными кровотечениями, которые угрожают жизни матери из-за геморрагического шока и могут вызвать нехватку кислорода у плода. Ещё был двусторонний нефроптоз — редкая и опасная форма опущения обеих почек, также хронический пиелонефрит. Поэтому принимать роды — точнее, делать кесарево сечение, — Айнаш должны были в Национальном центе материнства и детства в Астане.
«Я до сих пор не могу понять, почему при таком количестве рисков, на финальном сроке, при заключении акушера-гинеколога о высокой вероятности кровотечения, видя её состояние, дочку не приняли, не оказали помощь. Это что за бесчеловечность такая! У неё два старших сына рождены путём кесарева сечения, она никак сама не могла бы родить. В тот день ей сделали УЗИ, рентген, взяли восемь анализов. Я была уверена, что её положили в больницу. Я и предположить не могла, что может быть иначе», со слезами говорит мать.
В одиннадцать ночи обессиленной Айнаш пришлось вернуться домой. Напомним, забрала её скорая примерно в полдень.
«Дочь вернулась, ей было хуже, кожа была фиолетовой. Не могла уже лежать, задыхалась. В 3:45 ночи я опять вызвала скорую, бригада приехала быстро. Фельдшер сразу оценил состояние, крикнул „быстро к кислороду“. Когда дочь спускали, на втором этаже она потеряла сознание. Фельдшер позвонил в роддом, сказал „готовьте реанимацию, клиническая у нас“. Я поняла, что произошла клиническая смерть».
Но перинатальный центр, по словам Зауреш Балташевны, не был готов спасать роженицу.
«Реанимация была не готова. Они там целый час бегали, звонили кому-то. Это же происходило на выходные. Я кричала: „Вы что возитесь, у вас же должны быть врачи, реанимация на экстренные случаи“. Моя дочь умерла на моих глазах ещё там, в скорой. Они не смогли её откачать, не были готовы».
«Она хотела дочку»
Сиротами остались двое сыновей, сейчас им 10 лет и три года. Оба имеют особенности в развитии.
«У старшего аутизм, младшему ставили задержку психоречевого развития. Подозревают тоже РАС. Но папа не хочет ставить диагноз, не принимает. Поэтому не были у психиатра», пояснила бабушка.
Мужу Айнаш пришлось уволиться с работы, чтобы воспитывать мальчиков. Из-за диагнозов это нелегко, требуются регулярные реабилитации. Ему помогает тёща.
«Айнаш решилась на третью беременность, потому что очень хотела девочку. Чтобы были ещё дети, которые росли бы вместе и потом, во взрослой жизни, были опорой друг другу, помогали старшему. Она так радовалась, когда узнала, что ждёт дочку», качает головой Зауреш Балташевна.
Семья живёт на пособия — по потере кормильца и по уходу за ребёнком с инвалидностью, с которого вдовец ещё и оплачивает ипотеку.
В облздраве нарушения признали сразу
После того как новость о трагедии облетела СМИ и паблики, пресс-служба департамента полиции озвучила предварительный диагноз — ТЭЛА (тромбоэмболия лёгочной артерии — крайне опасное состояние, когда тромб закупоривает сосуд, кровоснабжающий какой-либо участок лёгкого), ОРВИ тяжёлой степени.
Первое родные погибшей не исключали, однако второе опровергли категорически. В семье никто не болел, к тому же других симптомов, кроме высокой температуры, у Айнаш не было. Лейкоциты по анализам были в норме. Температуру в 40 градусов, по их предположению, могли дать и больные почки.
Между прочим: в управлении здравоохранения Акмолинской области сразу после происшествия признали, что роженицу можно было спасти. Более того, в ведомстве констатировали вину медработников.
«Могу сказать одно: смерть женщины была предотвратима стопроцентно. Был нарушен ряд комплексных мер, которые не были приняты для госпитализации пациентки. И уже на первый взгляд имеют место очень грубые нарушения со стороны медработников каждого профиля, будь то многопрофильная областная (перинатальный центр входит в её состав — прим. авт.) или городская больница», прокомментировал на брифинге в январе 2024 года тогдашний руководитель облздрава Нурлан Ахильбеков.
Он пояснил, что в приёмном покое каждого стационара работает триаж-система, которая распределяет поступающих больных по приоритетности, исходя из тяжести состояния.
«В случае с Айнаш Устажановой должен был сработать красный сигнал. Это тяжёлое состояние, когда требовался комплекс неотложных мер, в первую очередь госпитализация. Очень много нарушений на уровне всех медицинских организаций. Отдельную озабоченность вызывает тот факт, что это произошло в областном центре», отметил тогда Ахильбеков.
Такая позиция главы облздрава в разгар скандала у журналистов, привыкших к разным чиновничьим уловкам по уходу от ответственности, признаться, вызвала уважение. А ещё — надежду на оперативное расследование и справедливый финал. Тем более что личный контроль за расследованием взял аким Акмолинской области Марат Ахметжанов.
«Здесь детская, материнская смертность. Это считается чрезвычайной ситуацией, я как бывший министр это знаю. Никто никого покрывать, укрывать, уводить от ответственности не будет. За это тоже предусмотрена уголовная ответственность. Самое главное — объективно провести расследование. Я тоже буду за его ходом следить», заверил тогда глава региона.
В декабре 2023 года полиция возбудила уголовное дело по ч. 3 ст. 317 Уголовного кодекса РК «Ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей медицинским работником, повлекшее по неосторожности смерть человека». Но позднее её переквалифицировали на ст. 320 УК «Неоказание медицинской помощи».
Родные поверили в тщательное, без затягивания сроков, расследование. Почему им важно, чтобы не было волокиты? Потому что в регионе есть примеры, когда врачи, чья вина была доказана в суде, освобождались от наказания — потому что истёк срок давности. Как минимум два таких дела мы вспомнили точно — в обоих случаях с момента преступления прошло два года.
Первое — смерть в роддоме Айгерим Бексултановой. 25-летняя жительница Кокшетау скончалась в местном перинатальном центре 6 августа 2018 года. Её госпитализировали с высоким давлением, роды, по словам врачей, прошли благополучно. Но через несколько часов родным сообщили, что Айгерим умерла. По результатам судебно-медицинской экспертизы, причиной гибели стал геморрагический шок, он развился в результате кровотечения из-за разрывов женских органов. Виновными по 317-й статье признали двух акушеров-гинекологов. В материалах дела говорится, что одна некачественно ушила разрыв родовых путей, это привело к анемии и внутреннему кровотечению. А другая, установив объём кровопотери и падение гемоглобина, не попыталась найти источник кровотечения. Однако оба доктора избежали наказания, потому что была применена статья 71 УК, а она учитывает срок давности — с момента преступления, которое отнесли к небольшой тяжести, прошло два года.
Вторая история облетела всю страну и получила мощнейший резонанс. 23-летняя Айганым Боташ по вине врачей, это было установлено во всех судебных инстанциях, стала инвалидом первой группы. Молодая женщина перенесла отказ всех органов, кому, сепсис и около 30 операций. Ей ампутировали части стоп и пальцев на руках.
Тогда Айганым провела больше года в столичной клинике: молодой женщине удалили все органы, пересадили 90 процентов кожи на животе. Операции продолжаются — время от времени врачам приходится ампутировать лишнюю кость и пересаживать кожу. Развился остеомиелит — гнойно-некротический процесс в костях и окружающих их мягких тканях.
Двух акушеров-гинекологов тоже судили по статье 317, но так же, как и в случае с гибелью Айгерим, освободили от наказания — опять же потому, что с момента преступления прошло больше двух лет. Кстати, на волокиту следствия тогда указал сам судья.
В обеих историях денежная компенсация легла на многопрофильную областную больницу: в первом случае пять миллионов, во втором — 14 млн тенге.
Семья Айнаш опасается, что врачи, с утра до ночи футболившие обессилевшую женщину между двумя больницами, тоже уйдут от ответственности. Поэтому журналисты спросили об этом на первом же (после трагедии) брифинге департамента полиции.
Тогда заместитель начальника правоохранительного ведомства Бахтияр Утекин заверил: волокиты он не допустит.
«Да, именно это дело будет рассмотрено оперативно. Почему так долго идёт следствие по таким делам? Это комплекс мероприятий, после судебно-медицинской экспертизы ещё могут назначить дополнительные экспертизы. Я вас заверяю, это преступление возьму на особый контроль».
23 декабря будет ровно два года с момента гибели Айнаш Устажановой — до сих пор дело не дошло до суда. С тех пор сменились три следователя, сейчас работает уже четвёртый. Это приводит к фактической задержке расследования, потому что каждому новому следователю нужно ознакомиться с материалами дела, провести анализ ранее выполненных следственных действий и так далее. Проводится уже третья комиссионная судмедэкспертиза. А все, кто обещал держать расследование на контроле, только разводят руками: следствие идёт. Сегодня родные погибшей уверены: дело либо не дойдёт до суда, либо врачей уведут от ответственности.
«Была первая экспертиза, но там что-то было не так, и в феврале этого года назначили новую комиссионную экспертизу. Она была готова в июле. Однако в ноябре опять назначают новую. Налицо волокита, не хотят, скорее всего, доводить до суда. Или максимально уберегут медиков от ответственности и наказания. Госорганы только обещают, что дело под контролем. На самом деле обещания остались на словах. Мы обращались и в акимат, и прокуратуру — результат нулевой. Разве в нашей стране не все равны перед законом? Почему так тяжело добиться справедливости? Разве чей-то покой важнее человеческой жизни?» с горечью говорит Зауреш Оразбаева.
Что говорят в полиции
В управлении полиции города Кокшетау повод для беспокойства не видят.
«Расследование по делу не затягивается. Проводился комплекс сложных судебных экспертиз, каждая из них требует времени на её производство. Привлекалось много специалистов в различных областях медицины для получения объективных выводов. Вопрос стоит не в сроках, а в тщательности подхода к расследованию — чтобы не допустить нарушения уголовного и уголовно-процессуального законодательств», заявил начальник следственного отдела УП Руслан Кожахметов.
И всё же расследование длиной больше двух лет — это очень много. Если в истории Айганым Боташ судья указывал на волокиту следствия, то здесь даже навскидку дело проще. Здесь не нужно разбирать сложные медицинские манипуляции — человеку в критическом состоянии просто не оказали помощь.
Ранее адвокат Александр Борисенков, в прошлом возглавлявший отдел департамента внутренних дел Алматы, где расследовались преступления в медицинской сфере, сообщал «Орде», что уголовные дела врачей расследуются в среднем 8–12 месяцев. И да — это всегда вызывает возмущение родных, подозрения в предвзятости и затягивании сроков действий. Такие дела очень сложные, специфические, пояснил адвокат. Они требуют множества экспертиз и консультаций, поэтому следствие занимает много времени. Расследования же, о которых мы рассказываем сейчас, растянулись на втрое больший срок.
Но вернёмся к комментарию управления полиции Кокшетау. Кожахметов отметил, что следственные действия проводились с рядом медработников, однако некоторые из них воспользовались правом не давать показания. Вместе с тем, по его словам, допрошены иные свидетели, которые обладают нужной информацией:
«На данный момент оснований для принятия окончательного процессуального решения нет. Следствие продолжается».
Подполковник полиции добавил, что семье Айнаш переживать не стоит. Дескать, срок давности по делу — пять лет, то есть в запасе ещё три года.
Напомним, в делах Айгерим и Айганым применили, отнеся преступление к небольшой степени тяжести, срок давности два года. В первом случае женщина умерла, во втором — искалечена. Откуда такая уверенность, что в трагедии Айнаш преступление — если дело дойдёт до суда и вина врачей будет доказана — отнесут к тяжким и применят пять лет?
В ответ на сомнения журналиста «Орды» и просьбу уточнить в пресс-службе департамента полиции ответили, что «он ошибся», и срок давности действительно составит два года.
Между тем, согласно статистике, таких случаев среди уголовных дел, где медработники освобождаются от наказания, — половина.
Почему вину врачей сложно доказать
Меруерт Утегенова — юрист, председатель РОО «Национальный центр защиты прав потребителей и предпринимателей». В её практике есть несколько дел с участием медработников. По словам Меруерт Сериковны, для возбуждения уголовного дела по врачебным ошибкам нужно заключение комитета контроля в сфере медицинской и фармацевтической деятельности. Причём большинство жалоб не проходит его проверку:
«Те, в свою очередь, привлекают специалистов — врачей, которые проявляют, так сказать, корпоративную солидарность. То есть их заключения нельзя считать объективными. В противном случае коллеги, медицинское сообщество, могут устроить ему буллинг. Ну не должен свой идти против своих. Такая круговая порука получается. Я думаю, искоренить её способно только внедрение искусственного интеллекта. Только тогда пострадавшие от врачебных ошибок или халатности граждане смогут добиваться справедливости».
Нередко привлекаемые специалисты уклоняются от прямых ответов.
«Они тупо переписывают старое заключение, не отвечают на поставленные вопросы прямо и чётко, льют воду на ста листах и так далее. В итоге судмедэксперт говорит „не представилось возможным ответить на поставленные вопросы“ и возвращает постановление о назначении экспертизы неисполненным следователю. Так чаще всего ведут себя даже разрекламированные, позиционирующие себя независимыми эксперты. А привлечь их к ответственности невозможно. Я была на приёме у вице-министра юстиции — результата нет. Был единственный случай пару лет назад, но и там апелляционная инстанция его, то есть судмедэксперта, оправдала», посетовала Меруерт Утегенова.
Благодаря таким заключениям медработникам удаётся избежать уголовной ответственности — в то время как материалы дела и показания свидетелей полностью подтверждают их вину. Будь то врачебная ошибка или халатность.
Потерпевшим — вместо того, чтобы заниматься своим утраченным здоровьем или оплакивать смерть близкого, — приходится напряжённо следить за ходом расследования, переживать за процессуальные сроки, направлять запросы в свою защиту, нанимать адвокатов. И это не считая расходов на проведение самой экспертизы. Трагедии с Айгерим, Айганым и Айнаш — скорбное тому подтверждение.
Дело Айганым: чем закончилась попытка лишить врачей лицензии
В деле чудом выжившей Айганым есть важное продолжение. В нём волокита снова сыграла, как говорится, первую скрипку. Супруги Боташ попытались лишить четырёх врачей медицинских сертификатов.
Кокшетауский горсуд удовлетворил иск, но апелляционная коллегия отменила его решение. Почему?
На суде звучали доводы: в гражданском судопроизводстве нет конкретной нормы закона, которая бы предусматривала лишение врача медицинского сертификата. В итоге определением коллегии производство по делу прекращено, врачи остались в профессии.
Объясним понятнее. Норма о лишении врачей медицинских сертификатов прописана в Кодексе об административных правонарушениях — в гражданском судопроизводстве её нет. То есть это дело должно было рассматриваться в административном порядке. Для этого департамент Комитета контроля в сфере медицинской и фармацевтической деятельности должен был сразу отреагировать и этой статьей Адмкодекса лишить акушеров-гинекологов сертификатов.
При этом суд признал бездействие Минздрава, областного управления здравоохранения и многопрофильной областной больницы, куда относится перинатальный центр, при рассмотрении обращений Айганым о лишении медсертификатов. Они должны были, если вопрос не в их компетенции, перенаправить обращения в департамент медфармконтроля. Когда же облздрав наконец это сделал, и тот подал иск, оказалось поздно. С момента совершения преступления прошла куча времени. Кассационная жалоба мало что бы изменила.
«Они даже не попытались»
Сыновья Айнаш Устажановой подрастают. Из-за особенностей в развитии они не знают, что мамы больше нет. Не спрашивают о ней. Но всякий раз, когда мальчики заходят в комнату, Зауреш-апа прячет её фотографии:
«Начинают нервничать. Плачут. Детские сердечки ищут маму».
В прошлом году на 8 Марта Амирхан, старший, в реабилитационном центре выучил и исполнил песню. Его бабушка призналась, что для неё это был второй по силе боли момент:
«Когда дети остаются без мамы — это страшно. Когда сиротеют особенные дети — это непоправимо».
Она напомнила, что 23 декабря погибла не только Айнаш, но и её дочь. Это был доношенный младенец, которого, уверена Зауреш Балташевна, тоже можно было спасти.
«Если бы врачи сделали всё возможное, но Айнаш умерла, я бы слова против не сказала: старались, организм не выдержал. Но ведь они оставили её на своих кушетках умирать, просто наплевали на две человеческие жизни. В областном центре не сделали кесарево сечение. Ну не хотели брать на себя ответственность — направили бы в Астану. Мы бы за три часа довезли. То, как мучительно умирала моя дочь, — это позор всей акмолинской медицине».
Читайте также:
- Тело младенца возле мусорного бака нашли в Кентау
- 20 тысяч за роды: младенец умер в роддоме Жамбылской области
- Трижды не увидели беременность у девятиклассницы — медиков уволили в Актюбинской области