Содержание:
Осуждённые экс-сотрудники правоохранительных органов жалуются на «закручивание гаек» в судах города Семея и области Абай после вмешательства наш сайт и Администрации президента. По их словам, судьи словно в отместку стали массово отказывать в смягчении наказания вставшим на путь исправления заключённым, сообщает наш сайт.
В пенитенциарном учреждении № 19 ДУИС области Абай отбывают наказание бывшие сотрудники правоохранительных органов. Недавно там произошло ЧП: в душевой секции был найден мёртвым 70-летний осуждённый. У него были вскрыты вены на руках, предсмертной записки он не оставил. По словам наших источников, к роковому шагу пожилого мужчину мог подтолкнуть очередной отказ суда № 2 города Семея в условно-досрочном освобождении. Говорят, аксакал очень рассчитывал вернуться домой после 13 лет отсидки. Получив же третий по счёту отказ в УДО, он заболел, слёг в лазарет, а затем наложил на себя руки.
Суицид 70-летнего осуждённого стал триггером для его солагерников, поэтому они подготовили очередное открытое обращение на имя президента Токаева. Как и год назад, бээсники снова жалуются на коррупцию и произвол отдельных судей при рассмотрении ходатайств о смягчении наказания, а также преступное бездействие прокуроров. Они просят создать общественную комиссию для проверки законности вынесенных за 2024 год судами № 2 города Семея и области Абай постановлений об отказе в условно-досрочном освобождении и замене меры наказания (далее — УДО и ЗМН). В конце обращения бээсники также просят навести порядок в сфере отправления правосудия в их регионе.
Наши журналисты выясняли, что изменилось в жизни осуждённых семейской колонии смешанного режима содержания после наших публикаций и реакции Администрации президента.
Временное затишье перед бурей
Напомним, в 2024 году открытые коллективные обращения на имя главы государства писали осуждённые трёх учреждений ДУИС МВД — колонии № 57 общего режима по Алматинской области, колонии № 19 смешанного режима по области Абай и колонии-поселения № 26 по Жамбылской области. Сидельцы сетовали, что судьи, рассматривая одинаковые по содержанию ходатайства о смягчении наказания, зачастую принимают противоположные решения. Одних заключённых они отпускают на свободу, а других почему-то оставляют в лагерях.
Авторы петиций отмечали, что все обратившиеся в суд осуждённые выполнили требования, прописанные в 72 и 73-й статьях УК. Они отбыли две трети срока наказания, полностью погасили материальный ущерб потерпевшей стороне и не имели дисциплинарных взысканий в личном деле. Кроме того, они получили положительную характеристику администрации учреждения и заручились поддержкой прокурора в суде. Это всё означало, что теоретически сидельцы встали на путь исправления и готовы были выйти на свободу с чистой совестью.
Однако их планам выйти досрочно на свободу или перевестись в колонию-поселение для отбывания оставшейся части срока наказания не суждено было сбыться. Судьи отказали им, мотивируя тем, что не получили убедительных доказательств их исправления. Вот осуждённые и задавались в петициях вопросами, по каким критериям слуги Фемиды определяют, исправился осуждённый или нет, и в каких подзаконных актах эти критерии прописаны?
Также заключённые писали о тотальной коррупции в судебно-прокурорском корпусе. По их словам, служители закона пользуются своими неограниченными правами и бесправностью сидельцев, поэтому вольно трактуют нормы Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов. В доверительной беседе с нами освободившиеся счастливчики называли негласные суммы «отступных» по УДО и ЗМН. Размер взяток варьируется от 1,5 млн до 10 млн тенге, в зависимости от оставшегося срока отбывания наказания и тяжести преступления.
Не обошли вниманием авторы петиций и местных прокурорских работников. Их критиковали за преступное бездействие, которое выражалось в том, что прокуроры не вносили протест на необоснованное отказное решение суда в УДО и таким образом не защищали права заключённых.
После выхода цикла статей о злободневной проблеме УДО с ответными комментариями выступили официальные представители Жамбылского областного суда, Генеральной прокуратуры и Верховного суда. Чиновники привели свои контрдоводы на замечания и жалобы заключённых: мол, указанные в петициях факты нарушений законности и коррупции в трёх регионах не подтвердились в ходе проверок.
Вместе с тем, спикеры высшей судебной инстанции отметили, что получили указание Администрации президента строго соблюдать требования действующего законодательства и нормативного постановления Верховного суда № 6 от 2 октября 2015 года «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания и сокращении срока назначенного наказания».
Мы полагали, что проблемный вопрос о смягчении наказания снят с повестки дня, как вдруг родственники осуждённых Учреждения № 19 передали нам новый текст петиции на имя президента. По содержанию он отличался от первого коллективного обращения бээсников в 2024 году. Критическим отзывам подвергся исключительно судейский корпус города Семея и области Абай. Местных прокуроров бээсники только один раз упомянули, обвинив их в преступном бездействии и безответственности.
Примечательно, что открытое обращение направлено на имя президента Токаева, спикера мажилиса Кошанова и общественного объединения «За справедливость». Фамилий и имён председателя Верховного суда и Генпрокурора там нет, хотя год назад к ним тоже обращались за помощью.
Вакуум полного беззакония?
Сегодня в семейской колонии отбывают наказание 575 бывших сотрудников правоохранительных органов. Из них под первой петицией подписались 202 человека, а под второй уже 222.
Примечательно, что среди недовольных оказались двое экс-судей и пятеро экс-прокурорских сотрудников. По данным наших источников, они сидят по коррупционным статьям, за сбыт наркотиков в особо крупном размере, убийство, создание и руководство ОПГ. Срок досрочного освобождения у них ещё не подошёл, но бывшие служители закона, тем не менее, полностью разделяют критику солагерников о произволе отдельных действующих судей из городского и областного суда.
Авторы новой петиции благодарят редакцию наш сайт за информационную поддержку в освещении проблемы УДО и ЗМН. Только после выхода наших публикаций они смогли получить подробные разъяснения спикеров высшей судебной инстанции и главного надзорного органа по спорным вопросам и жалобам. А уж после вмешательства Администрации президента в работу местного судебно-прокурорского корпуса у бээсников началась «лафа».
Правда, длилась она недолго, но кто успел ею воспользоваться, тот и выиграл. Мы имеем в виду тех осуждённых, кто предугадал и в нужное время подал ходатайство об УДО и ЗМН, затем получил добро суда и вышел на свободу. Как нам рассказывали некоторые счастливчики, в этот период затишья даже негласные тарифы за смягчение наказания упали более чем в два раза. Они составили три–пять млн тенге, приблизившись, так сказать, к республиканскому показателю.
«В бытовых лагерях с сидельцев всегда брали меньше, чем с нас, бээсников. Там размер взятки колеблется от полутора до трёх млн тенге, не больше. У нас этот показатель порой доходил до 10 млн тенге, а рекордом стали 23 млн тенге. По слухам, столько денег заплатил бывший сотрудник полиции за замену оставшегося срока отбывания наказания на ограничение свободы», – рассказывает один из счастливчиков.
По словам авторов новой петиции, как только общественный резонанс спал, и Администрация президента выпустила из поля зрения местных служителей закона, всё вернулось на круги своя. Судьи города Семея и области Абай дескать опять стали повально незаконно отказывать сидельцам в смягчении наказания, а прокуроры бездействовать. Правозащитники в телефонном разговоре с нами частично подтвердили их слова, сообщив, что из 200 поданных бээсниками в 2024 году ходатайств об УДО и ЗМН судьи удовлетворили только 30.
К открытому обращению в качестве доказательств были приложены копии трёх последних отказных постановлений суда № 2 города Семея. В первом случае отказ в УДО получил осуждённый Марат Сатымов, отбывающий наказание за сбыт наркотиков. Он отсидел шесть лет и девять месяцев из назначенных судом 10 лет заключения. Как указано в материалах личного дела, Сатымов имеет в своём активе пять поощрений и третью положительную степень поведения. Он полностью погасил судебные издержки и содержится на облегчённых условиях.
Казалось бы, осуждённый выполнил требования ст. 72 УК, а значит, его можно было бы выпустить на свободу. Однако 8 января 2025 год горсуд Семея отказал ему в условно-досрочном освобождении на том основании, что «динамика получения поощрений не носит стабильный характер». В вину Сатымову вменяется то, что в период с 2018 по 2019 год он не получил поощрений. К тому же он не состоит в добровольной организации осуждённых.
«Характеризующие данные, представленные в материалах, суд оценивает как начало позитивных изменений. Однако выводы об исправлении полагает преждевременными. В связи с чем суд приходит к выводу, что ходатайство осуждённого Сатымова подлежит оставлению без удовлетворения», — указано в постановлении суда.
Формулировка суда, где говорится о начале позитивных изменений в поведении заключённого, вызвала у нас улыбку, учитывая сколько времени Сатымов провёл в лагере. А вот упрёк, что он не состоит в добровольной организации осуждённых, признаться, озадачил. Это же личное дело человека — вступать в ряды такой организации или нет. Так почему же нежелание состоять в её рядах суд оценивает как нарушение?
Мы просмотрели второе отказное решение, вынесенное судом № 2 города Семея в декабре 2024 года. На сей раз не повезло осуждённому Куттыгали Кожымову. Он так же, как и Сатымов, отбывает наказание за сбыт наркотиков и содержится на облегчённых условиях. Но, в отличие от него, Кожымов состоит в добровольной организации осуждённых в секции гигиены и санитарии. Он отсидел семь лет и пять месяцев из назначенных судом 11 лет. Имеет в своём активе шесть поощрений, третью положительную степень поведения и ни одного взыскания. Так почему же суд отказал ему в УДО?
Точного ответа в постановлении суда мы так и не нашли. Даже немного запутались, читая его мотивировочную часть. С одной стороны, суд отметил традиционное «начало позитивных изменений» в поведении осуждённого. Но, с другой стороны, суд не нашёл в материалах личного дела Кожымова «достаточных данных об исправлении». В упрёк осуждённому вменялось также то, что он не трудоустроен в колонии. На этих основаниях суд отказался удовлетворять его ходатайство об УДО.
Третьим осуждённым, кому отказали в УДО, стал Сабыржан Испатаев. Он отбывает наказание с 2019 года за грабёж. Имеет в активе пять поощрений, одно взыскание и вторую положительную степень поведения. Суд посчитал преждевременным признавать, что Испатаев встал на путь исправления, и вот почему.
«У осуждённого не имеется поощрений за 2019 и 2020 годы. Поощрения, данные три раза за активное участие в турнирах по шахматам и шашкам, а также одно поощрение за добровольное погашение иска, не могут свидетельствовать об исправлении осуждённого», — указано в постановлении суда.
Возникает закономерный вопрос: почему администрация учреждения, собирая для суда материалы личного дела осуждённого, не знает о критическом отношении слуг Фемиды к существующей практике поощрения сидельцев за примерное поведение? Суды считают: заключённые должны каждый год получать поощрения, чтобы доказать своё исправление. Это ни в коем случае не бонусы за их успехи в трудовой, спортивной и культмассовой деятельности, а обязанность. Так почему же тюремное начальство думает иначе?
Борьба с ветряными мельницами
Главным отличием новой петиции семейских бээсников от старой можно назвать их обращение в Антикоррупционную службу. Оказывается, нашлась пара смельчаков, которые официально обратились в уполномоченный орган с заявлением на некоторых судей города Семея. Они просили антикоровцев возбудить уголовные дела по части второй ст. 418 УК «Вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта». Санкция по этой статье предусматривает наказание от шести до 10 лет лишения свободы.
Так заявители хотели привлечь к уголовной ответственности тех судей, кто незаконно, по их мнению, отказал им в смягчении наказания. Однако компетентные органы не стали возбуждать уголовные дела против слуг Фемиды. Как бы между прочим бээсники открыто называют имя человека, который якобы усложняет им жизнь и использует свою высокую должность для личного обогащения. Это председатель уголовной коллегии суда области Абай Нуролла Есенжолов. Однако как на него стоило бы повлиять, они не уточняют.
В заключении открытого обращения бээсники выразили надежду, что компетентные органы «изыщут способы и возможности для проверки их доводов о произволе и коррумпированности отдельных судей и бездействии некоторых прокуроров». Кроме того, они рассчитывают, что по итогам проверки будут приняты действенные меры по исправлению нездоровой обстановки, сложившейся в последние годы в области Абай в сфере отправления правосудия.
Пережитки феодального прошлого?
Мы обсудили проблему смягчения наказания с правозащитником Тимуром Иксановым. Когда-то он работал следователем по особо важным делам в Государственном следственном комитете. Но потом, по его словам, прозрел и перешёл в ряды оппозиции. За это и пострадал, проведя в местах лишения свободы не один год по надуманному обвинению. Иксанов знает изнутри всю лагерную кухню, а заодно и специфические моменты в работе судей и прокуроров.
В чём, на ваш взгляд, заключается главная проблема отечественных судов? Почему многие граждане, включая осуждённых, жалуются на работу судей?
— Я считаю, наша судебная система в целом не выполняет своей прямой функции, потому что она не вышла из феодально-байского состояния. Это она позиционирует себя самостоятельной организацией по отправлению правосудия. А в действительности, как мне думается, не выступает третьей властью, системой сдержек и противовеса чему-либо. Порой даже складывается впечатление, что какие-то указания президента судебная система воспринимает по принципу «не надо лезть в нашу вотчину!».
Где корень зла? Почему судей практически невозможно привлечь к уголовной ответственности за нарушение закона?
— Я полагаю, что истоки в бесконтрольности работы судей. Она, в свою очередь, даёт зелёный свет коррупции, уровень которой у нас прямо-таки зашкаливает! К примеру, я — судья горсуда при какой-то зоне и посылаю тех, кто не принёс мне денег, подальше. Понятное дело, что третий или пятый зэк поймёт мой намёк и принесёт деньги, тогда я освобожу его по УДО. Проблема в том, что меня, судью, невозможно привлечь к уголовной ответственности, поскольку я использовал завуалированную форму вымогательства денег у осуждённых. Я же не открыто вымогал деньги, а таким вот хитрым способом. Да и осуждённый будет молчать, так как ему невыгодно сообщать о таком преступлении.
При желании всегда можно найти уголовную статью, чтобы отправить виновного за решётку?
— Как раз-таки не всегда. Наши чиновники-бюрократы воспринимают коррупцию исключительно в призме получения взятки. И в Уголовном кодексе не предусмотрена ответственность за создание коррупционных условий. А между тем я, судья-взяточник, создаю такие условия. Поэтому необходимо экстренно вводить наказание за создание коррупционных условий судьями и другими чиновниками. Нам нужно работать на опережение.
Поясните, почему судью очень сложно привлечь к ответственности за вынесение незаконного решения по УДО.
— Да потому что никто не выдаст заключение, что его постановление было незаконным. Судья нередко мотивирует свой отказ в УДО внутренним убеждением. Дескать, интуиция подсказала мне не смягчать наказание осуждённому, хотя формально он выполнил требования 72 статьи УК «Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания». Недовольный его решением осуждённый может сколько угодно писать на него заявления в Антикор, просто там ничего не предпримут.
Осуждённые жалуются на некорректные формулировки отказа судей в УДО. Почему эти формулировки нигде не прописаны?
— А зачем их прописывать, какой в этом смысл? Судьи же индивидуально подходят к рассмотрению каждого ходатайства, соответственно, и принятые решения они будут разъяснять по-разному. Не забывайте про внутреннее убеждение судей, которое базируется на их совести.
Осуждённые обязаны иметь в личном деле одни только поощрения, чтобы досрочно выйти на свободу или перевестись в колонию-поселение?
— Конечно же, не обязаны. Это просто судьи придираются, чтобы отказать в удовлетворении их ходатайств об УДО и ЗМН. Судья всегда найдёт повод — например, попеняв, почему это осуждённый получил поощрение за активное участие в жизни отряда, а за производственные успехи не получил? Это станет для него веским основанием для отказа в УДО, и осуждённый с этим ничего не поделает.
Но он же может обратиться с жалобой в апелляционную инстанцию для отмены постановления суда первой инстанции?
— Да, может, только вот вряд ли он добьётся своего. У нас апелляционные инстанции дружат с судами первой инстанции, и эта дружба завязана на многом. Поэтому облсуды, как правило, оставляют в силе отказные постановления горсудов. А кассация, как вы знаете, по вопросам УДО и ЗМН не предусмотрена. Кстати, этим и пользуются суды первых двух инстанций.
Бээсники жалуются в своей новой петиции, что местные судьи якобы не выполняют распоряжения Администрации президента неукоснительно соблюдать нормы действующего законодательства. Как вы можете разъяснить этот нонсенс?
— Возможно, идёт саботаж, и опять-таки, может, даёт о себе знать коррупция. Давайте снова абстрагируемся и подумаем, зачем я, судья, буду выпускать всех подряд сидельцев на волю, не получая доход за это? Я считаю, что нам необходимо менять сложившуюся систему отправления правосудия. Нельзя ей пока давать полномочия отдельной ветви власти, потому что она не доросла ещё до этого.
Осуждённые жалуются и на преступное бездействие прокуроров. Как вы думаете, почему представители надзорного органа не всегда вносят протесты на необоснованные решения судов?
— Я думаю, что прокуратура в целом у нас не выполняет своей функции надзора за законностью. Эту функцию у неё на протяжении многих лет забирали под соусом ведомственных реформ. Образно говоря, у прокуратуры вырвали зубы, поэтому она в итоге стала беззубой и декоративной.
От редакции
Мы обращаемся к председателю Верховного суда Асламбеку Мергалиеву и генеральному прокурору Берику Асылову с просьбой проверить работу своих подчинённых в городе Семее и области Абай. Неспроста же осуждённые второй раз открыто жалуются главе государства на произвол отдельных местных судей и преступное бездействие некоторых прокуроров. Согласитесь, лучше, наверное, не ждать появления на свет третьей по счёту петиции на имя Токаева, а принять меры по устранению недостатков и наказать виновных. В противном случае кто-то из бээсников может не выдержать очередного отказа суда в УДО и покончить с собой, как их 70-летний солагерник.