Содержание:
Когда в 90-х людям раздавали земельные паи — участки без определённых границ и кадастрового учёта, мало кто понимал, что это означает и какая судьба будет у этих земель. Спустя десятилетия большинство пайщиков лишились своей земли, а сёла стали постепенно вымирать. Те, кто пытался сохранить права, оказались в юридических ловушках, созданных несовершенной системой. Как происходило перераспределение сельхозземель, кто на этом нажился, а кто остался ни с чем — в разборе наш сайт.
Исчезающие с карт сёла
Северо-Казахстанская область — регион, где когда-то процветали сёла, но сегодня они вымирают. Люди покидают свои дома, школы пустеют, а земля, на которой недавно выращивали богатые урожаи, оказывается брошенной или переходит в чужие руки.
Село Сокологоровка — яркий тому пример. 30 лет назад оно славилось своим животноводством и урожаями. Сегодня это населённый пункт, который постепенно исчезает. В 1999 году здесь жили 667 человек, в 2009 году — уже 465, а сейчас осталось около 300. И с каждым годом людей становится всё меньше.
Школа до сих пор работает, но в ней всего около 30 учеников. Ремонтировать её не хотят — власти считают село бесперспективным. А тем, кто всё ещё остаётся, приходится бороться за выживание.
Уехать могут не все. Многие продолжают работать на единственном крупном сельхозпредприятии — местном ТОО. Оно же использует земли сельчан, полученные в управление. Люди доверили ему свои паи — всего это 21 800 гектаров.
ТОО выплачивает жителям села компенсация деньгами или другими материальными средствами (сеном, зерноотходами, мукой и т. д.) за то, что они имеют земельную долю в каком-либо кооперативе. Но местные получают копейки. Из-за слабых урожаев и, возможно, неэффективного управления их доля ограничивается 400 кг отходов для скота.
Но история Сокологоровки — не единичный случай. Бывший работник сельхозпредприятия в селе Бауманское Сергей Бобик рассказывает, что в их посёлке «никого не осталось»:
«Людям деньги не дают. Плюс с водой начались проблемы, люди поубегали. На сегодняшний день, насколько я знаю, из механизаторов один человек только местный работает. Один человек тракторист, один! Это ужас».
Село вымирает, люди вынуждены уезжать в поисках сезонных заработков. Те, кто остался, не могут найти работу, потому что её там попросту нет.
Читайте также: Фермеры против депутата Зейнуллина: как игры богатых разоряют сельское хозяйство
И всё это — не просто управленческие просчёты. В итоге выясняется, что земли, которыми, как считают сельчане, они владеют, на самом деле заложены. А их паи, которые должны приносить доход, превращены в инструмент чужих игр.
У кого большая голова?
В 90-х годах, когда рушился Советский Союз, Казахстан, как и другие постсоветские республики, оказался перед сложной задачей — что делать с колхозами и совхозами? Решение нашлось быстро: имущество и землю поделили между теми, кто на них работал. Так родились земельные паи — право каждого местного на кусок земли, который можно было возделывать или сдавать в аренду. Земли распределялись на всех, включая новорождённых.
Но на деле распоряжаться этой землёй было сложно. У большинства сельчан не было ни денег, ни техники, ни знаний, чтобы вести хозяйство самостоятельно. Поэтому подавляющее большинство сдавало свои паи в аренду — как правило, бывшим руководителям колхозов и совхозов. Представитель Зернового союза Казахстана Евгений Карабанов объяснил журналисту наш сайт, как это работало на практике:
«Вот деревня. Местные думают: „Бывший руководитель совхоза или колхоза знает, что делать, только у него голова большая — пусть он и думает“. В итоге ему верят, отдают. Кто попредприимчивее был из управляющих — просил подарить. Кто почестнее был, тот заключал договор аренды с пайщиками на начальном этапе».
В 2000-х власти решили провести «персонификацию» паёв, то есть закрепить за каждым владельцем участок земли. Люди могли использовать его только через юридическое лицо или выкупить. Если до 2005 года землю не выкупили, она переходила в государственный фонд. Министерство сельского хозяйство разъяснило, что пайщикам предлагали несколько вариантов:
- выкупить земельный участок в частную собственность;
- получить во временное землепользование для самостоятельного ведения крестьянского (фермерского) хозяйства или товарного сельскохозяйственного производства;
- передать в качестве вклада в уставный капитал хозяйственного товарищества, в оплату акций акционерного общества или в качестве взноса в производственный кооператив.
Но процесс пошёл кое-как — без чёткого понимания, где чей участок.
А потом случился новый поворот: передавать землю в субаренду — сдачу уже арендованного объекта — запретили. Теперь сельчанам предстояло либо самим обрабатывать свои участки, либо войти в состав ТОО или крестьянских хозяйств — но уже не в качестве арендодателей, а как соучредители.
Так в Казахстане начали массово появляться ТОО, где учредителями числились сотни людей. Казалось бы, решение справедливое: пайщики стали совладельцами аграрных предприятий. Но юридическая тонкость заключалась в том, что контрольный пакет акций почти всегда оставался у бывших директоров колхозов и совхозов.
«Мы же, блин, колхозники»
Формально у пайщиков оставались права: они могли участвовать в управлении, голосовать на собраниях, контролировать сделки. Но на деле их влияние было мизерным — у них не было достаточного количества голосов, чтобы хоть на что-то повлиять.
«Как участники ТОО, в соответствии с Гражданским кодексом, они имели право на управление имуществом, но доля у них, как правило, не превышала 10 % в совокупности, а 90 % оставалось у руководителя. Соответственно, по закону они могли принимать решения об утверждении состава руководителей, крупных сделках, залоге имущества и т. д. Но это оказалось настолько нежизнеспособным организмом, что многие руководители говорили: „Ребята, ни о чём не переживайте, подарите мне эти доли, чтобы я за вами не бегал по каждому вопросу, а я вам так же буду выдавать ваши паи“. Или оформляли доверенность на руководителя или приближённых к нему лиц», поясняет Карабанов.
Но даже если пайщики не подписывали ничего, их паи всё равно могли исчезнуть.
- Земли закладывали в банки. Когда ТОО или крестьянские хозяйства брали кредиты, их залогом становились как раз земельные участки. Если хозяйство разорялось, банк продавал землю, а новый владелец заявлял: «Я ничего не должен пайщикам».
- Фальсифицировались документы. Подписи сельчан ставили без их ведома. Встречались случаи, когда в списках голосовавших за передачу земли значились даже умершие люди.
- Лжебанкротства. ТОО искусственно доводили до банкротства, а земля уходила государству, которое потом передавало её новым арендаторам. Бывшие пайщики оставались ни с чем.
«Людей в это загнали насильственно, и, как результат, очень многие люди потеряли свой так называемый земельный пай, потому что сейчас нет земельного пая как такового: либо должна быть доля в ТОО, либо доля в крестьянском хозяйстве, либо доля в производственном кооперативе — доля в каком-то предприятии. Да, они (пайщики — прим. авт.) где-то необразованные, юридически неграмотные. Но это не повод же забрать у них последнюю надежду на получение каких-то денег. Людей нельзя обижать»,
говорит эксперт.
Так к 2010-м годам большинство пайщиков уже давно не владело своей землёй. В феврале 2025 года в редакцию обратились обманутые пайщики — они узнали, что их земли заложены, только спустя 10 лет.
«Около 10 лет назад, оказывается, земли заложили. Судья говорит: „А куда вы смотрели?“ Я отвечаю: „Вы же понимаете, мы же, блин, колхозники, неграмотные люди. Что тут говорить?“ Паи платили — платили, вопросов не задавали. А когда паи перестали платить, начались вопросы. А когда стали ковыряться, выяснилось, заложены», поделился историей Сергей Бобик.
Бесплатное за деньги
Сейчас официально в Казахстане нет понятия «земельный пай». Земля либо принадлежит государству, либо находится в аренде у крупных компаний. Однако некоторые из бывших пайщиков всё же продолжают получать выплаты, но только по договорённости с новыми владельцами.
«Сейчас выплачиваются какие-то паи, но это по большому счёту добрая воля руководителя. То есть законодательно она не закреплена и не зафиксирована. Особенно если это ТОО работает в убыток», подчёркивает Карабанов.
При этом сами агрохолдинги тоже оказались в зависимости от государства. Чтобы участвовать в госпрограммах, получать субсидии и льготные кредиты, им нужны официальные земельные документы. И вот тут появляется интересная деталь.
Те земли, которые когда-то раздавали пайщикам бесплатно, государство теперь сдаёт в аренду новым собственникам — но уже за деньги.
«Становление сельскохозяйственного рынка Казахстана происходило очень болезненно, зачастую криминально: были и убийства, и похищения, и вымогательства, и рейдерские захваты, и чего только не было. Я многое видел своими глазами, поскольку давно в этой отрасли работаю. На сегодня что имеем, то имеем», вспоминает эксперт.
Земельные паи в Казахстане передали людям без чёткой системы контроля. Законы менялись, но не защищали владельцев. В итоге крупные игроки воспользовались ситуацией и забрали себе земли, формально не нарушая закон.
«По сути здесь не только вина этих недобросовестных руководителей, собственников, которые кинули пайщиков, это вина государства, которое позволило это сделать. Одной рукой дало, но не защитило людей», считает Карабанов.
Что в итоге? Большинство бывших пайщиков потеряли свою землю и не получают дохода. Крупные агрохолдинги контролируют сельское хозяйство. Государство выдаёт те же земли уже по новой схеме — но теперь за деньги. Справедливо ли это? Вопрос риторический. Но факт остаётся фактом: паи, которые когда-то выдавались народу, в итоге достались крупным игрокам. И теперь вернуть их обратно практически невозможно.
Как это исправить?
По словам Евгения Карабанова, без чётких прав собственности, к примеру, сельскохозяйственная отрасль продолжит стагнировать, зависеть от субсидий и раз за разом сталкиваться с правовыми спорами.
«Казахстан упускает огромные возможности для развития аграрного сектора. Пока земля остаётся в аренде, а не в собственности, фермеры не могут полноценно инвестировать в своё производство, привлекать кредиты и уверенно планировать будущее. Если государство хочет видеть сильное и конкурентоспособное сельское хозяйство, ему нужно перестать бояться института частной собственности на землю».
С одной стороны, Казахстан заинтересован в привлечении инвестиций, а с другой — накладывает ограничения, что только отталкивает потенциальных инвесторов.
«Мы хотим привлечь иностранных инвесторов в своё сельское хозяйство, кричим со всех утюгов, что нам это нужно. Простите, ни один иностранный инвестор никогда не придёт, если у него не будет защищённого права собственности. А под что он должен вкладывать деньги? Ему даже земли не могут дать ни долгосрочно, ни краткосрочно», рассуждает Карабанов.
В итоге мы получили ситуацию, в которой страдают все: фермеры — от невозможности заложить землю и получить кредит на развитие, пайщики — от правовой неразберихи и судебных тяжб, государство — от неэффективного землепользования, недополученных налогов и постоянных бюджетных вливаний в стагнирующую отрасль. Без кардинальных изменений сельское хозяйство Казахстана так и останется зависимым от дотаций, а фермеры — от сомнительных схем аренды.
Но, по мнению экспертов, выход есть — перестать бояться слова «собственность» и создать прозрачные механизмы регулирования, которые позволят легально владеть, продавать и закладывать землю. Это не только даст аграриям доступ к финансированию, но и создаст стимулы для эффективного землепользования. А если кто-то опасается массовой скупки участков, все ограничения можно прописать в законе — от предельных размеров владений до механизмов контроля за использованием земель.
Тем временем сёла, такие как Сокологоровка или Бауманское, продолжают вымирать. И неизвестно, дождутся ли они изменений в самой системе или будут вынуждены искать новое место, в котором не придётся выживать.