Казахстан делает ставку на искусственный интеллект как на стратегический ресурс XXI века. За последние два года страна прошла путь от экспериментов с алгоритмами в государственных услугах до формирования полноценной экосистемы, включающей суперкомпьютер, Национальную платформу ИИ, Министерство искусственного интеллекта и систему цифровых сервисов Enbek. По объёму инвестиций и темпам законодательного регулирования Казахстан уже сопоставим с технологическими державами среднего уровня. Но этот технологический рывок обнажил новое социальное неравенство — цифровой разрыв между «цифровыми гражданами» и трудовыми мигрантами, которые остаются на периферии новой экономики.
С 2024 года работает портал migration.enbek.kz, где мигранты могут подать документы на визу, квоту, вид на жительство, а также проверить статус қандас. Сервис интегрирован с базами МВД, Минтруда и АО «Казпочта». За год его посетили более 1,2 миллиона человек, а доля онлайн-заявлений на разрешение на работу превысила 68%. В связке с порталом действует система skills.enbek.kz — инструмент повышения квалификации и признания навыков. Однако статистика показывает, что лишь около 12% зарегистрированных пользователей прошли полное онлайн-обучение: большинство не имеют устойчивого доступа к интернету, цифровых устройств или элементарных навыков работы с интерфейсом. Для сравнения, среди граждан Казахстана этот показатель превышает 65%.
Государство создаёт инфраструктуру, но не все способны ею воспользоваться. Проблема не только в технике, но и в когнитивном барьере. Большинство трудовых мигрантов из Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана пользуются смартфонами в основном для мессенджеров, а не для цифровых госуслуг. В 2024 году Международная организация по миграции (МОМ) в своём исследовании отметила: 54% опрошенных мигрантов в Казахстане никогда не пользовались онлайн-платформами для поиска работы, а 72% не доверяют алгоритмам подбора вакансий. Это означает, что цифровизация рынка труда пока идёт параллельно с реальной жизнью тех, кто обеспечивает его функционирование.
В то время как страна формирует продвинутую архитектуру ИИ, рынок труда становится ареной технологического перераспределения. Сектор логистики, где занято более 240 тысяч работников, постепенно автоматизируется: на складах внедряются системы роботизированного учёта, а на автотранспортных предприятиях — алгоритмы оптимизации маршрутов. В строительстве, где сосредоточено около 10% всех мигрантов, цифровые технологии снижают потребность в ручном труде — от 3D-моделирования до дрон-контроля. Парадокс заключается в том, что именно те, кто создаёт материальные основы цифрового будущего, рискуют оказаться за его пределами.
Законодательная база ИИ развивается быстро. Законопроект, прошедший первое чтение в Мажилисе, вводит риск-ориентированный подход: запрет социального скоринга, ограничение биометрического распознавания лиц и контроль за системами высокого риска. Национальная платформа ИИ под управлением АО «Национальные информационные технологии» станет ядром для интеграции данных, что повысит эффективность государственных сервисов. Но при всей масштабности реформ пока не выработаны механизмы, которые позволили бы уязвимым группам, включая мигрантов, участвовать в цифровой экономике на равных условиях.
Эксперт в области инноваций Аскар Синчев отмечает, что Казахстан выстраивает одну из самых передовых институциональных и технологических экосистем в Центральной Азии, но миграционный компонент пока слабо встроен в стратегию развития ИИ. По его оценке, страна рискует столкнуться с «двойным неравенством»: технологическим — между регионами, и социальным — между гражданами и мигрантами. Если государство не создаст механизмов цифровой инклюзии, рынок труда может сегментироваться ещё сильнее, чем во времена индустриальной модернизации.
Согласно прогнозу Всемирного экономического форума, к 2030 году почти 40% базовых навыков работников изменятся. Для Казахстана это означает трансформацию не менее миллиона рабочих мест. При этом рост потребности в специалистах с цифровыми компетенциями составит около 25%. Трудовые мигранты, занятые в низкоквалифицированных отраслях, могут потерять до 20% занятости к концу десятилетия, если не будут вовлечены в программы переквалификации. Аналитики ОЭСР отмечают, что каждая вложенная в обучение уязвимых групп единица национального дохода возвращается втрое за счёт роста производительности и снижения социальных рисков.
Международные институты предлагают конкретные решения. МОМ и АО «Центр развития трудовых ресурсов» при поддержке «Казпочты» запустили кампанию «Ашық Әлем». В её рамках создаются цифровые курсы для мигрантов, обучающие пользоваться онлайн-платформами, распознавать фейковые объявления и легализовывать трудоустройство через Enbek. В 2025 году участие в программе приняли более 17 тысяч человек, а 2,3 тысячи прошли сертификацию в Центрах трудовой мобильности. Однако масштабы проблемы значительно шире: в Казахстане официально зарегистрировано около 470 тысяч иностранных работников, а реальное количество — до 1,2 миллиона.
Новая эпоха требует новых инструментов адаптации. Алгоритмический найм, автоматизированные проверки виз, цифровые профили компетенций — всё это повышает прозрачность, но одновременно создаёт угрозу исключения тех, кто не понимает, как работают эти механизмы. Если мигрант не может заполнить онлайн-анкету или подтвердить квалификацию в электронной системе, он рискует остаться в тени, вне защиты закона и без доступа к социальной поддержке. Это не технический, а структурный вызов, который требует комплексного ответа государства, бизнеса и международных организаций.
Показательно, что в странах с высоким уровнем цифровой грамотности мигрантов эффект автоматизации выражается не в вытеснении, а в смещении занятости. В Южной Корее, например, 60% иностранных работников участвуют в онлайн-программах переквалификации, а в Сингапуре 45% мигрантов имеют доступ к бесплатным курсам по цифровым навыкам. Казахстан обладает всеми предпосылками для аналогичной модели: государственная платформа Enbek, интеграция с eGov, развитая сеть Центров карьеры и доступ к международным грантам. Но для этого необходимо целевое включение мигрантов в цифровую политику — через льготные тарифы на обучение, перевод интерфейсов на языки региона и создание мобильных приложений с упрощённой навигацией.
Экономические последствия цифрового разрыва уже видны. В 2024 году средняя производительность труда мигрантов составила 72% от среднего показателя по стране, а доля неформальной занятости достигла 37%. Если этот тренд сохранится, цифровизация усилит неравенство, подрывая саму идею технологического прогресса. По оценке Евразийского банка развития, каждые 10% роста цифрового неравенства сокращают ВВП на 0,7% из-за неиспользованного человеческого потенциала. ИИ способен стать не только драйвером, но и фильтром, если его социальное измерение останется без внимания.
Казахстан уже выстроил основу цифрового государства — с суперкомпьютером, облачными сервисами и интеллектуальными решениями для миграционного и трудового управления. Но следующий этап потребует не только инфраструктуры, но и социальной инженерии. Вопрос не в том, появятся ли алгоритмы для подбора вакансий, а в том, смогут ли ими пользоваться все. Пока цифровая грамотность остаётся роскошью для части мигрантского сообщества, а не базовым правом, технологический прогресс не станет всеобщим благом.
Будущее рынка труда в Казахстане зависит от способности соединить технологии и человеческий фактор. Искусственный интеллект может стать инструментом справедливого распределения возможностей, если государство сумеет превратить цифровые сервисы в социальные мосты, а не в барьеры. В противном случае, на фоне сияющих дата-центров и автоматизированных систем останется немой вопрос: кто обслуживает цифровую экономику и кто остаётся за её пределами. В этом ответе — настоящая проверка зрелости ИИ-политики Казахстана.