Искусственный интеллект перестал быть темой научной фантастики и за последние десять лет превратился в один из ключевых факторов глобального экономического роста. Сегодня этот сектор демонстрирует темпы развития, которые сопоставимы с промышленными революциями прошлого, но с гораздо более высоким уровнем вовлечения всех отраслей экономики. По данным, озвученным экспертом из ОАЭ Шаймой Курз на форуме Woman & AI в рамках ICT Week, к 2030 году мировая экономика может получить от внедрения искусственного интеллекта совокупный доход в размере 15,5 триллиона долларов. Эта сумма сравнима с ВВП Китая или США и фактически означает формирование новой отраслевой экосистемы, сопоставимой по масштабам с глобальной энергетикой или транспортом.
В 2024 году уже 75% компаний по всему миру так или иначе применяли технологии искусственного интеллекта. Годом ранее таких компаний было лишь 55%, что отражает рост на 20% всего за двенадцать месяцев. Этот скачок стал возможным благодаря ускоренному внедрению цифровых платформ, доступности облачных сервисов и бурному развитию генеративных моделей. Крупнейшие мировые корпорации, включая финансовые, производственные и логистические компании, всё активнее используют машинное обучение для оптимизации издержек и прогнозирования спроса. По оценкам консалтинговых агентств, внедрение ИИ уже сегодня позволяет бизнесу экономить до 15% операционных расходов ежегодно, а в ряде случаев увеличивать прибыльность на 20–25%.
Особый интерес вызывает вопрос о региональном лидерстве. Курз отметила, что Центральная Азия и Ближний Восток обладают уникальными возможностями для выхода на первые позиции в сфере ИИ. Эти регионы характеризуются молодым населением: в Узбекистане, Казахстане, Кыргызстане и Таджикистане доля молодежи до 30 лет превышает 50%. Для сравнения, в странах Европы этот показатель едва достигает 30%. Молодое население быстрее адаптируется к новым технологиям, готово обучаться и интегрировать цифровые решения в повседневную жизнь. Дополнительным фактором является наличие государственных стратегий цифровизации: в Узбекистане действует программа «Цифровой Узбекистан – 2030», в Казахстане — «Цифровой Казахстан», а в ОАЭ уже создано министерство искусственного интеллекта. Таким образом, государственная поддержка становится системообразующим элементом, способным превратить эти регионы из потребителей технологий в их производителей.
Центральная Азия постепенно перестает быть периферией цифрового мира. В Узбекистане, как сообщила советник главы Минцифры Камола Собирова, более 1,5 тысячи госслужащих уже прошли обучение с использованием технологий искусственного интеллекта. До конца года планируется подготовить еще 3 тысячи специалистов. Это относительно небольшая цифра на фоне 35-миллионного населения страны, но важно учитывать тренд. Если в 2018 году государственные органы в регионе почти не применяли ИИ, то уже в 2025-м речь идет о системной интеграции в управленческие процессы. Для примера: в сфере налогового администрирования машинное обучение помогает выявлять рисковые транзакции, снижая потери бюджета на миллиарды долларов. В здравоохранении ИИ-системы начинают использоваться для диагностики заболеваний по рентгеновским снимкам и УЗИ, что особенно актуально в условиях нехватки врачей.
Ближний Восток, особенно страны Персидского залива, делает ставку на ИИ как на основу экономики постнефтяной эпохи. Саудовская Аравия и ОАЭ вкладывают миллиарды долларов в создание исследовательских центров и образовательных программ. По данным консалтинговой компании PwC, только Ближний Восток может к 2030 году получить от внедрения искусственного интеллекта до 320 миллиардов долларов добавленной стоимости. Эта сумма эквивалентна примерно 11% совокупного ВВП региона. В ОАЭ действует стратегия «AI 2031», предполагающая интеграцию ИИ в образование, здравоохранение, транспорт и государственное управление. В Дубае уже работают пилотные проекты по использованию искусственного интеллекта в полиции для прогнозирования правонарушений и в медицине для анализа генетических данных пациентов.
Центральная Азия отстает по объему инвестиций, но может выиграть за счет человеческого капитала. Здесь особенно велика роль образовательных инициатив. Если к 2024 году в Узбекистане было открыто более 50 специализированных ИТ-школ и технопарков, то к 2030-му эта сеть должна охватить все регионы страны. В Казахстане действует международный технопарк Astana Hub, где уже зарегистрировано более 1,3 тысячи стартапов, часть из которых работает в сфере искусственного интеллекта. По данным Министерства цифрового развития Казахстана, только в 2023 году объем инвестиций в ИТ-сектор составил 500 миллионов долларов, что на 25% больше, чем годом ранее. В Кыргызстане и Таджикистане масштабы скромнее, но и здесь запускаются образовательные программы по подготовке специалистов в области машинного обучения и анализа данных.
Мировая конкуренция за лидерство в ИИ приводит к формированию новых геополитических альянсов. США, ЕС, Китай и Россия разрабатывают собственные стратегии. Китай заявляет о намерении к 2030 году стать мировым лидером в области ИИ, выделяя на это десятки миллиардов долларов ежегодно. Россия активно внедряет ИИ в промышленность и оборону, а также продвигает проекты совместно с партнерами по ЕАЭС. Для Центральной Азии и Ближнего Востока важно не только импортировать технологии, но и создавать собственные центры компетенций, иначе они рискуют остаться лишь рынками сбыта. В этой связи обучение тысяч госслужащих и специалистов в Узбекистане можно рассматривать как попытку сформировать собственный слой цифровой элиты, способной адаптировать и развивать технологии.
Рынок труда также переживает трансформацию. По оценкам Международной организации труда, к 2030 году до 40% существующих профессий могут быть автоматизированы, а 60% работников будут нуждаться в переобучении. В Центральной Азии это означает необходимость создания десятков тысяч новых учебных мест ежегодно. Если сегодня в Узбекистане и Казахстане суммарно выпускается около 70 тысяч ИТ-специалистов в год, то к концу десятилетия эта цифра должна увеличиться как минимум вдвое, чтобы соответствовать потребностям экономики. При этом спрос будет формироваться не только в ИТ-сфере, но и в аграрном секторе, строительстве и транспорте, где ИИ применяется для оптимизации процессов.
Не стоит забывать и о рисках. Внедрение искусственного интеллекта ставит вопросы этики, защиты персональных данных и социальной стабильности. По данным ООН, в 2024 году только 25 стран мира имели полноценные национальные стратегии по регулированию использования ИИ. Для Центральной Азии это особенно важно, поскольку правовые системы здесь не всегда успевают за технологическими инновациями. Без четких правил существует опасность усиления цифрового неравенства, когда доступ к технологиям будет сосредоточен в руках ограниченной группы населения. В то же время успешная интеграция ИИ может способствовать развитию электронной демократии, цифровых госуслуг и прозрачности в управлении.
Таким образом, искусственный интеллект становится не только технологическим, но и социальным, и политическим фактором. Центральная Азия и Ближний Восток обладают шансом занять лидирующие позиции в этой сфере, используя сочетание молодого населения, образовательных инициатив и государственных стратегий. Пример Узбекистана, где тысячи госслужащих проходят обучение, показывает, что речь идет не о теории, а о реальных шагах. В ближайшие годы главным вызовом станет способность этих стран не просто использовать готовые решения, но и создавать собственные алгоритмы, формировать исследовательские центры и выходить на международный рынок как поставщики технологий. В этом случае прогноз Шаймы Курз о 15,5 триллиона долларов к 2030 году станет не абстрактной цифрой, а реальностью, в которой Центральная Азия и Ближний Восток будут играть заметную роль.