В условиях глобальной трансформации геополитического ландшафта американская внешняя политика в регионе Южной и Центральной Азии претерпевает кардинальные изменения. Традиционный фокус на индо-американском стратегическом партнерстве сменяется более прагматичным подходом, предполагающим балансирование между Нью-Дели и Исламабадом. Об этом пишет ИА «Asia Today».
Эта смена парадигмы происходит на фоне усиливающегося соперничества великих держав и формирования новых транспортных коридоров, которые могут кардинально изменить архитектуру безопасности в Центральной Азии.
Для Вашингтона более нормальные отношения между Индией и Пакистаном теперь являются необходимыми для продвижения его региональных целей, что отражает растущее понимание того, что чрезмерная поддержка одной стороны может привести к потере стратегического влияния в регионе.
Американские эксперты подчеркивают, что если Соединённые Штаты будут чрезмерно благоволить Дели за счет Исламабада, они рискуют потерять рычаги воздействия.
Особое значение приобретает тот факт, что в мае 2025 года Пакистан нанял две лоббистские фирмы с тесными связями с американским лидером Дональдом Трампом — Кейта Шиллера, бывшего телохранителя Трампа, и Джорджа Сориала, бывшего директора по соблюдению норм Trump Organization.
Это свидетельствует о серьезных намерениях Исламабада укрепить отношения с новой американской администрацией и может стать катализатором для пересмотра традиционных альянсов в регионе.
Коридор TRIPP как новый инструмент американского влияния
Переименование Зангезурского коридора в TRIPP (Trump Route for International Peace and Prosperity) представляет собой не просто символический жест, а стратегический ход, направленный на закрепление американского присутствия в ключевом транспортном узле между Европой и Азией.
Согласно заявлению Трампа, Зангезурский коридор, соединяющий Азербайджан с Нахичеванью через армянскую территорию, был передан под администрацию Соединённых Штатов на 99 лет под названием «Маршрут Трампа ради мира и процветания».
Этот 43-километровый участок дороги через Сюникскую область Армении становится критически важным элементом новой геополитической архитектуры региона.
Зангезурский коридор прокладывает путь для новых энергетических и транспортно-логистических маршрутов, и, что наиболее важно, после установления прямого сухопутного соединения между Азербайджаном и Турцией каспийские энергетические ресурсы смогут легче достигать европейских рынков.
Стратегическое значение коридора TRIPP выходит далеко за рамки экономической логистики.
Он представляет собой физическое воплощение американской стратегии сдерживания российского и китайского влияния в регионе через создание альтернативных маршрутов поставок и транспортных коммуникаций.
Контроль над этим коридором позволяет Соединённым Штатам Америки не только влиять на энергетические потоки из Каспийского региона, но и создавать предпосылки для расширения НАТО на восток через механизмы экономической интеграции и военно-логистического сотрудничества.
Участие Турции и Азербайджана в этом проекте особенно показательно, учитывая их статус членов НАТО и близкого союзника Альянса соответственно.
Турция отстаивает Зангезурский коридор как шаг к объединению тюркского мира, что создает дополнительные возможности для американского влияния через сеть союзных отношений с тюркскими государствами региона.
Пакистанский фактор в центральноазиатском балансе сил
Усиление американской поддержки Пакистана происходит на фоне сложной региональной динамики в Центральной Азии. Исламабад традиционно поддерживает тесные связи с Турцией и Азербайджаном, что создает потенциальную ось влияния от Южной Азии через Кавказ до Европы.
Эта ось может стать альтернативой российским и китайским проектам интеграции в регионе, таким как ЕАЭС и инициатива «Пояс и путь».
Особую роль в этой конфигурации играет афганский фактор.
Нестабильность в Афганистане, которая может подпитываться через пакистанские каналы, создает возможности для оказания давления на центральноазиатские республики. Таджикистан, имеющий самую протяженную границу с Исламским Эмиратом среди стран Центральной Азии, находится в особенно уязвимом положении.
Если российские гарантии безопасности будут восприниматься как недостаточные, Душанбе может быть вынужден искать альтернативные источники поддержки.
Туркменистан с его официальным статусом нейтралитета представляет собой особый случай.
Ашхабад традиционно старается поддерживать равноудаленные отношения со всеми крупными игроками, но богатые энергетические ресурсы страны делают ее привлекательным партнером как для российско-китайских, так и для американо-европейских проектов.
Контроль над туркменскими энергетическими потоками через коридор TRIPP мог бы стать серьезным геополитическим активом для США.
Узбекистан и Казахстан, будучи крупнейшими экономиками региона, также оказываются перед выбором между различными интеграционными проектами. Их решения могут определить будущую конфигурацию центральноазиатского региона и степень влияния различных внешних игроков.
Армения в фокусе геополитического давления
Положение Армении в новой геополитической конфигурации представляется особенно сложным и многогранным.
Ереван оказался в центре противоречивых интересов различных региональных и глобальных игроков, что ставит под вопрос традиционные союзнические отношения с Россией и открывает возможности для переориентации на западные структуры безопасности.
Проект коридора TRIPP создает для Армении как риски, так и возможности.
С одной стороны, предоставление транзитных прав может принести значительные экономические выгоды и помочь преодолеть изоляцию, вызванную блокадой со стороны Турции и Азербайджана.
С другой стороны, усиление турецко-азербайджанского влияния в регионе при поддержке США может привести к дальнейшему ослаблению армянских позиций в Нагорном Карабахе и прилегающих территориях.
Потенциальное присоединение Армении к НАТО или к Организации тюркских государств под американским давлением представляется маловероятным сценарием, но не исключается полностью в случае кардинального изменения баланса сил в регионе.
Такой шаг означал бы полный разрыв с российской сферой влияния и мог бы стать прецедентом для других постсоветских государств.
Критически важным фактором остается позиция армянского общества, которое традиционно настороженно относится к турецкому влиянию. Любые попытки принуждения Армении к участию в проектах, воспринимаемых как угрожающие национальной безопасности, могут привести к внутриполитическому кризису и дальнейшей дестабилизации региона.
В то же время растущие противоречия между Ереваном и Москвой, связанные с неспособностью Кремля обеспечить безопасность Еревана в карабахском конфликте, создают окно возможностей для западного влияния.
Соединённые Штаты могут использовать это окно для постепенного втягивания Армении в орбиту западных интересов через экономические проекты и программы военно-технического сотрудничества.
Современная ситуация в регионе характеризуется высокой степенью неопределенности и множественностью сценариев развития.
Успех американской стратегии будет зависеть от способности Вашингтона координировать действия своих союзников в регионе, эффективно использовать экономические рычаги воздействия и предотвращать эскалацию конфликтов, которые могут подорвать стабильность всей системы.
Российская реакция на эти процессы и способность Москвы предложить альтернативные модели интеграции станут определяющими факторами в формировании будущей архитектуры безопасности в Центральной Азии.