Как сегодня лечат больных арестантов, где содержат осуждённых с туберкулёзом и ВИЧ, и почему Минздрав не может помочь задержанным трансгендерам спокойно дождаться суда, рассказывает наш сайт.
В 2023 году вопросы медобеспечения осуждённых перешли из ведения Комитета уголовно-исполнительной системы МВД в Минздрав. С тех пор с высоких трибун декларируется, что отбывающие наказание преступники имеют доступ к современным достижениям медицины наравне со всеми. При этом они ещё не платят медстраховку, поскольку содержатся за казённый счёт.
Но вот незадача: в регионах родственники сидельцев нередко жалуются, что их родные не могут вовремя пройти обследование и получить консультацию специалистов. А если заключённый заболевает тяжело, например раком, они с большим трудом добиваются досрочного освобождения. Бывает, что не добиваются и остаются в колонии, хотя закон на их стороне.
Люди пишут жалобы в Минздрав и Генпрокуратуру, просят провести на местах служебную проверку и по её итогам наказать виновных. Но зачастую получают формальные ответы. Они не знают, что положено по закону их родным, поэтому обратились в нашу редакцию с просьбой выяснить, как Минздрав печётся о здоровье заключённых. Мы отправили редакционный запрос на имя министра здравоохранения.
Сердце не выдержало?!
Но прежде обратим внимание читателей на одну любопытную деталь. Мы заметили, что в последнее время некоторые фигуранты коррупционных дел не доживают до суда. Они внезапно умирают от инфарктов или инсультов. Почему их нельзя было спасти — вот что нас удивляет. То ли их болезни протекали в скрытой форме и их не вовремя диагностировали и поэтому не лечили, то ли организм не выдержал стресса, то ли ещё что-то. Но в итоге люди, чья вина не была доказана судом, умерли в статусе подозреваемых.
Вот лишь самые яркие примеры таких ЧП, о которых писали СМИ.
- 19 августа 2025 года в СИЗО Шымкента скончался бывший руководитель спецЦОНа № 2. Он проходил по делу о продаже водительских прав. В городском управлении здравоохранения сообщили, что смерть подозреваемого наступила вследствие сердечно-сосудистой и полиорганной недостаточности. Выяснилось, что он страдал гипертонией и бронхиальной астмой. 18 августа его состояние внезапно ухудшилось. Мужчину доставили в больницу с диагнозом «острое нарушение мозгового кровообращения» (геморрагический тип). Несмотря на усилия врачей, подозреваемый скончался.
- 3 августа 2025 года в СИЗО Тараза умер 73-летний мужчина. Он был осуждён на девять лет за взятку должностному лицу и дожидался апелляции. ДУИС по Жамбылской области сообщил, что мужчина состоял на учёте с кардиологическим заболеванием. Ранее неоднократно вывозился для диагностики и лечения в больницу. По предварительным данным, причина смерти — болезнь сердца.
- 3 октября 2025 года в СИЗО Алматы скоропостижно скончался бывший судья, которого подозревали в получении взяток и мошенничестве. Предварительная причина смерти — острая сердечная недостаточность. Факт смерти зафиксирован на камеру видеонаблюдения. Проводится проверка.
- 8 октября 2025 года в СИЗО Усть-Каменогорска скончался бывший полицейский, экстрадированный из Турции. Его подозревали в участии в международной преступной группировке, крышевавшей подпольные казино. Ранее он занимал руководящую должность в органах внутренних дел ВКО. Затем семь лет находился в розыске. В январе 2024 года его задержали в Измире. На родину экстрадировали спустя полтора года. Во время содержания в СИЗО мужчина жаловался на плохое самочувствие. Его госпитализировали, однако спустя несколько дней он скончался в больнице. В ДУИС по ВКО назвали предварительную причину смерти — двусторонняя тромбоэмболия (тромбоз).
Смерть в стенах следственного изолятора или исправительной колонии – это ЧП, о котором журналисты узнают случайно. Либо из гневных постов в соцсетях правозащитников и родственников умершего арестанта, либо от знакомых адвокатов. И то, не всякая смерть сидельца становится известна общественности.
В 2024 году мы неоднократно писали, что суды необоснованно отказывают в условно-досрочном освобождении осуждённых, отбывших половину срока наказания и вставших на путь исправления. Так вот, судя из открытого письма сидельцев 19-й семейской зоны, написанного в конце января 2025 года, причиной их повторного обращения на имя президента стало самоубийство пожилого солагерника. Он отбывал наказание за изнасилование, дважды получил отказ в УДО, после третьего отказа покончил с собой. Информацию об этом тюремные власти не распространяли.
Местный ДУИС официально сообщил только о недавней смерти другого осуждённого. В какой семейской колонии — № 19 или № 20 — он отбывал наказание, не уточняется.
- 28 октября 2025 года в одной из колоний Семея скончался осуждённый. ДУИС по области Абай сообщил, что он отбывал наказание за изнасилование. В какой-то момент мужчина обратился в медчасть учреждения с жалобами на плохое самочувствие. После осмотра ему оказали медпомощь и вызвали скорую. Осуждённый умер в больнице. Предварительная причина смерти — инсульт.
Ответ из Минздрава на наш запрос пришёл за подписью директора департамента организации медицинской помощи Гульнары Сарсенбаевой.
Первым делом мы спросили, сколько осуждённых, включая иностранных граждан, скончались в учреждениях КУИС МВД с января 2024 года по октябрь 2025 года. Что стало причиной их смерти?
«В 2024 году зарегистрировано 140 летальных случаев. Из них 37 вызваны болезнями системы кровообращения, 21— онкологией, 10 — болезнями органов дыхания. Основная доля — 84 % — приходится на заболевания и 16 % — на несчастные случаи и суициды. Среди умерших иностранных граждан не было».
Мы не просто так расспрашивали об иностранцах. По информации наших источников, в последнее время в учреждениях КУИС фиксировались факты смерти осуждённых из числа граждан других стран. Оставалось только выяснить их точное количество в Минздраве. Заодно узнать, насколько изменились официальные данные о самоубийствах и гибели осуждённых за прошедший 2024-й год и 9 месяцев текущего. Ответ спикера заставил нас призадуматься.
«По итогам 9 месяцев 2025 года всего зарегистрировано 105 летальных случаев среди осужденных, включая 6 иностранных граждан. При этом смертность, связанная с заболеваемостью, составила 89 случаев, суицид — 14 и прочие — 2 случая. В структуре смертности от заболеваний преобладают: болезни системы кровообращения — 37 случаев (41,5%), нервной системы — 17 случаев (19,1%), органов пищеварения — 13 (13,5%), органов дыхания — 9 случаев (10,1%)».
Как мы поняли, под определением «прочие случаи» подразумеваются несчастные случаи. Жаль, пресс-служба КУИС старается их не комментировать, за редким исключением.
Из письма Минздрава мы поняли структуру медобеспечения сидельцев. На низовом уровне находятся врачи поликлиник и больниц, которые непосредственно обследуют и лечат арестантов и осуждённых. Они подчиняются городскому/областному управлению здравоохранения.
Координирует деятельность горздравов специальное подразделение Минздрава, управление медицинского обеспечения лиц, содержащихся в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы. Оно входит в состав ведомственного департамента организации медицинской помощи. Именно поэтому на наши вопросы отвечала глава этого департамента Сарсенбаева.
Туберкулёз и ВИЧ лечат на местах
Из ответа Минздрава следует, что четверо заключённых скончались в этому году от ВИЧ и туберкулёза. Значит, они по каким-то причинам не смогли досрочно освободиться по болезни и умереть дома.
Мы вспомнили, как в сентябре 2024 года всё те же осуждённые 19-й семейской колонии строгого режима обращались с открытым письмом в администрацию президента. Они были обеспокоены планами руководства КУИС перевести их в Карагандинскую область, в бывшую тубзону. После вмешательства депутата Бакытжана Базарбека и смены руководства КУИС МВД от этой идеи отказался. Бывшие сотрудники правоохранительных органов остались отбывать наказание в Семее. Мы спросили Минздрав, а где сегодня лечатся больные туберкулёзом сидельцы.
«Сейчас учреждение УИС № 33 Карагандинской области продолжает работать в качестве специализированного центра, предназначенного для лечения осуждённых с активной, заразной формой туберкулеза (МБТ+). Они направляются туда независимо от региона отбывания наказания».
Интересно, что в своём обращении сидельцы-бээсники писали об учреждении № 159/17, где, по их словам, раньше лечились больные туберкулёзом осуждённые. Но потом его закрыли, а их якобы хотели передислоцировать туда. Тогда как в ответе Минздрава туберкулёзная зона значится под № 33, и она работает. Но вот что интересно: если больного туберкулёзом сидельца признают не заразным, то он получает лечение в медпункте по месту отбывания наказания. Такое нововведение практикуется с августа 2025 года на основании приказа министра здравоохранения.
Раньше мы полагали, что осуждённые с ВИЧ-инфекцией по аналогии с туберкулёзными больными содержатся обособленно. Оказалось, нет. Они сидят вместе со здоровыми солагерниками. Их никуда не вывозят и не изолируют в медчасти, поскольку они не заражают других. Но вот статистика с колеблющимся год от года количеством ВИЧ-осуждённых нас удивляет, поскольку непонятно, куда они деваются: то ли освобождаются из лагерей, то ли умирают; в ответе Минздрава об этом не говорится.
«По данным информационной системы „Электронное слежение за случаями ВИЧ-инфекции“, в учреждениях УИС находилось осуждённых с ВИЧ-инфекцией: в 2021 году — семь человек, в 2022 году — четыре человека, в 2023 году — 14 человек, в 2024 году — 12 человек, за девять месяцев 2025 года — два человека».
Спросили мы, сколько осуждённых состоит на диспансерном учёте с хроническими заболеваниями, включая социально значимые, и какова динамика прироста? То есть больше или меньше их становится в последнее время? Ответ Минздрава был таким:
«По итогам шести месяцев 2025 года на динамическом наблюдении состоят 8229 человек. Это на 8 % больше, чем за аналогичный период 2024 года (7630 человек). Основная доля приходится на гепатиты В, С, D без цирроза печени — 31 %, сахарный диабет — 22 %, болезни системы кровообращения — 22 %, органов дыхания — 16 %, психические, поведенческие расстройства — 4 %».
Протоколы лечения
По данным правозащитников, сегодня в Казахстане свыше 41 500 осуждённых. После амнистии, приуроченной к 30-летию Конституции РК, а также других гуманных актов (помилование президента, условно-досрочное освобождение и замена меры наказания), численность сидельцев к концу 2025 года уменьшится. Может ли это как-то отразиться на финансировании их медобеспечения в 2026 году? Тем более с учётом нынешней инфляции и сложного экономического положения в стране. Ведь до недавнего времени государство ежегодно выделяло практически одну и ту же сумму на эту статью расходов. Это следует из ответа Минздрава.
«По данным местных исполнительных органов, расходы на оказание медицинской помощи лицам, содержащимся в следственных изоляторах и учреждениях УИС (заработная плата, коммунальные услуги, лекарственные средства, ГСМ, прочие расходы), составило в 2023 г. 7,4 млрд тенге, в 2024 г. — 7,3 млрд тенге».
Мы спросили, кто формирует заявки на местах и как подбивается калькуляция — с учётом количества спецконтингента в целом или в зависимости от числа хронически больных сидельцев? Оказалось, что заявки формируют медицинские организации, закреплённые за пенитенциарными учреждениями. Что касается расчётной части, то мы ничего не поняли из ответа Минздрава, поэтому публикуем его как есть:
«Расчёт комплексного тарифа на одно лицо, содержащееся в следственном изоляторе и учреждении уголовно-исполнительной системы, осуществляется ежемесячно исходя из объёма финансирования на оказание медицинской помощи лицам, содержащимся в СИ и учреждениях УИС на предстоящий финансовый год. Он делится на годовую среднесписочную численность в динамике за три года и делится на 12 месяцев».
Спросили у чата GPT, что это может значить. Он нам перевёл так:
Чтобы посчитать, сколько государству стоит один человек в СИЗО или тюрьме, берут общий бюджет, выделенный на медпомощь заключённым на следующий год. Дальше делят этот бюджет на среднее количество заключённых за последние три года. Потом делят ещё раз — на 12 месяцев. Получается ежемесячная «стоимость» одного человека.
Ну допустим.
А за чей счёт получают медпомощь подозреваемые иностранцы? У них же нет ещё статуса осуждённых, которые содержатся за счёт государства! Ответ Минздрава таков:
«Иностранные граждане, содержащиеся в следственном изоляторе и имеющие действующий полис добровольного медицинского страхования (далее — ДМС), вправе получать медицинские услуги в объёме, предусмотренном их страховым полисом, за счёт средств страховой компании. При этом оказание экстренной медицинской помощи осуществляется независимо от наличия ДМС в соответствии с законодательством Республики Казахстан».
Хорошо, если у иностранца есть медстраховка, а если нет? Может ли он тогда получать посылки с лекарствами и БАДами от международных гуманитарных или правозащитных организаций? Или сам за всё платит? Наши вопросы, похоже, поставили в тупик чиновников.
«С момента передачи компетенции по оказанию медицинской помощи осуждённым в ведение министерства случаев оказания благотворительной помощи со стороны международных организаций не отмечалось. Но это возможно при условии соблюдения требований действующего законодательства Республики Казахстан. При этом приём, учёт и распределение благотворительной помощи будет осуществляться с соблюдением норм санитарно-эпидемиологического законодательства, а также правил внутреннего распорядка учреждений».
От общих вопросов мы перешли к острым, критическим. Напомнили чиновникам, что родственники заболевших арестантов нередко жалуются на скромный набор лекарств в санчасти СИЗО. Поэтому мы спросили, кто составляет список лекарств для арестантов, и сколько позиций там насчитывается. Тут, честно говоря, в ответе был такой набор канцелярита, что лучше сразу покажем перевод от GPT, иначе долго разбираться.
«Заключённые в колониях и тюрьмах получают лекарства по тому же списку, что и обычные граждане, которым положено бесплатное или льготное амбулаторное лечение при определённых заболеваниях. Этот список утверждён Минздравом. Если нужное лекарство не входит в этот список, его покупают за счёт местного бюджета. Лекарства выдают те медицинские организации, к которым прикреплён пациент, — по действующим правилам и в рамках установленного лимита на амбулаторное лекарственное обеспечение».
Многие осуждённые жалуются, что не могут своевременно получить консультацию узких специалистов и пройти обследование МРТ, КТ и УЗИ якобы из-за халатности некоторых врачей. Дескать, те не подают заранее заявку руководству пенитенциарных учреждений на обеспечение конвоя для перевозки осуждённых в медучреждения. Как Минздрав комментирует эту проблему?
«Клинико-лабораторные, инструментальные исследования проводятся строго по медицинским показаниям. Для увеличения доступности медицинской помощи осуждённым применяют дистанционные медицинские услуги, количество которых выросло с 92 в прошлом году до 2406 услуг сейчас. При осложнениях или для более углубленной диагностики осуждённых вывозят в общую лечебную сеть».
Мы рассказывали историю онкобольного осуждённого Серика Джаманаева. Его жена Камила утверждала, что муж не получал полноценного лечения. Мол, консультации онкологов проходили в основном дистанционно, а лекарства вызывали побочные эффекты. Когда же она попросила показать протокол лечения, то ей отказали. В итоге осуждённый скончался в петропавловской больнице. Мы спросили спикера, какие меры принимает руководство Минздрава для решения проблемы доступа онкобольных заключённых к гарантированной медпомощи.
«Медицинская помощь пациентам с онкологическими заболеваниями оказывается согласно стандарту организации оказания онкологической помощи. Врачи руководствуются клиническими протоколами при выборе наиболее эффективных методов профилактики, диагностики, лечения и реабилитации, которые имеют рекомендательный характер. С жалобами на качество оказания медицинской помощи осуждённые вправе обратиться в территориальные департаменты комитета медицинского и фармацевтического контроля МЗ РК».
В нашу редакцию обращались родственники и адвокаты осуждённых с жалобами на бездушие врачей, которые под любыми предлогами отказывались назначать больным сидельцам группу инвалидности. Из-за этого те не могли рассчитывать на послабление режима и досрочное освобождение. Мы спросили спикера, подтвердились ли такого рода жалобы в ходе служебных проверок Минздрава.
Спикер пояснила, что установка инвалидности входит в компетенцию Минтруда и соцзащиты населения. Алгоритм прописан в приказе зампремьер-министра от 29 июня 2023 года № 260 «Об утверждении правил проведения медико-социальной экспертизы». Документ находится в открытом доступе.
Тогда мы напомнили про аналогичную жалобу с досрочным освобождением по болезни. Родственники тяжелобольных сидельцев возмущались, что некоторые врачи якобы тянули с медосвидетельствованием. В результате состояние здоровья сидельцев резко ухудшалось. Они писали жалобы, но получили отписки. Спикер не стала комментировать жалобы, а пояснила, что медосвидетельствование сидельцев проводится в соответствии с приказом министра здравоохранения РК от 30 июня 2022 года № ҚР ДСМ-58. Специальная медицинская комиссия устанавливает, входит ли поставленный заключённому диагноз в перечень заболеваний, являющихся основанием для освобождения.
«Осуждённый, имеющий заболевание, указанное в перечне, освобождается судом от отбывания наказания. Или наказание заменяется более мягким видом с учётом характера заболевания, тяжести уголовного правонарушения, личности осуждённого».
Спикер не стала отвечать и на наш вопрос о коррупции во врачебной среде. Мы спрашивали, подтвердились ли жалобы родственников осуждённых, что кто-то из медработников вымогал у них взятки за составление «нужного диагноза». Если жалобы подтвердились, то какое наказание понесли виновные? Чиновница посоветовала адресовать эти вопросы сотрудникам правоохранительных органов, так как это их компетенция.
Ссылаясь на врачебную тайну, спикер не стала комментировать и инцидент со смертью в СИЗО Алматы бывшего судьи специализированного межрайонного суда по административным правонарушениям. В своё время он наделал немало шума, поэтому мы хотели выяснить, подтвердила ли проверка Минздрава, что он действительно скончался от острой сердечной недостаточности.
Весной этого года наши журналисты пытались получить добро КУИС на посещение женской колонии в посёлке Жаугашты Алматинской области. Поводом стал пост адвоката Айман Умаровой, будто 17 маленьких детей осуждённых, содержащихся в местном Доме ребёнка, заболели.
Управление здравоохранения Алматинской области не подтвердило информацию о заболевших детях. Тем не менее КУИС поначалу отказывал нам в посещении колонии. Но затем мы пришли к компромиссу. Наших журналистов впустили внутрь колонии, но при условии, что они никого и ничего не будут снимать. Интервью разрешили брать только у одной осуждённой, притом в присутствии её адвоката. Деваться нам было некуда, пришлось соглашаться.
Мы спросили у Минздрава, сколько детей содержится сегодня в Жаугашты, как они себя чувствуют и были ли за последние два года зарегистрированы факты смерти среди них? Ответ спикера был лаконичным.
«По состоянию на 22 октября 2025 года в Доме ребёнка посёлка Жаугашты Алматинской области находятся 68 детей. Сейчас трое детей до двух лет находятся под наблюдением врача-педиатра. Дети обеспечиваются необходимой медицинской помощью и лекарственными средствами. За 2023–2025 годы в условиях содержания УИС случаев детской смертности не зарегистрировано».
Последний наш вопрос был из разряда нестандартных, но тем не менее мы его задали. В истории судебной практики нашей страны был зафиксирован единственный случай, когда судили женщину-трансгендера. Она отбывала наказание за вымогательство, стала жертвой сексуально озабоченного куратора учреждения, но в итоге добилась его осуждения.
У россиян тоже был аналогичный прецедент с арестанткой-трансгендером. Об этом рассказал бывший сотрудник ФСИН РФ, ставший блогером с ником Белый Соболь. Так вот, ещё на этапе предварительного следствия возникла дилемма: в какую камеру СИЗО водворять трансгендера. По документам подозреваемая на тот момент числилась ещё мужчиной (не успела поменять удостоверение личности), но внешне ничем не отличалась от обычных женщин. В итоге всё следствие и суд она провела в санчасти СИЗО. Чем закончился суд, в открытых источниках не говорится.
Мы не любим хайп, однако при тенденции на запрет у нас всего радужного-нетрадиционного просчитываем возможную модель развития ситуации. Если у нас возникнет прецедент с половой идентификацией арестантки с проблемными документами, то могут ли медики реально помочь ей? К примеру, готовы ли они убедить руководство СИЗО, что её нужно держать в женской камере? Или же убедить судью в том, что она должна находиться под домашним арестом или подпиской о невыезде во время следствия и суда?
Видимо, они сами не знают, потому как ответ был предельно лаконичным:
«Определение половой идентификации осуществляется в рамках судебно-психиатрической экспертизы, находящейся в ведении Министерства юстиции РК».
В следующем выпуске дадим слово бывшим сидельцам, которые открыто поведают, как в тюрьмах обстоят дела с лечением и лекарствами.