Содержание:
Последствия российского ракетного удара по Херсону 22 февраля 2025 года. Фото: ДСЧС Украины
Сегодня, 24 февраля, исполнилось ровно три года с начала полномасштабной войны России против Украины. Той самой войны, которую собирались закончить за три дня. наш сайт пообщалась c жителями Украины и спросила их, как они сейчас выстраивают свой быт, в целом об их отношении к войне и, конечно, о последних заявления Дональда Трампа.
Нашим основным спикером стал украинский журналист, автор телеграм-канала «Украина — Центральная Азия» Григорий Пырлик — уроженец Кыргызстана, сейчас живущий во Львове. По нашей просьбе Григорий пообщался с людьми из разных регионов Украины, которым мы периодически будем давать слово.
Григорий, начну, возможно, с банального вопроса — как себя ощущают украинцы, спустя три года войны?
— Ощущения очень разные. И, во-первых, нужно сказать, что для многих война в масштабах государства Украина идёт уже не три, а 11 лет. Как раз 20 февраля 2025 года исполнилось 11 лет с момента, когда Россия начала вооружённую аннексию Крыма. А чуть позже начались боевые действия на Донбассе.
В ноябре Украина проводила информационную кампанию по случаю 1000 дня с начала полномасштабной войны. И многие тогда начали писать, что это эффект «поломанного калькулятора». Потому что уже с 2014 года в Украине есть люди, которые вынуждены были оставить свои дома. Я могу рассказать историю своей коллеги. Осенью 2014 года я пришёл на новую работу в Киеве, и у нас в офисе была журналистка родом из Крыма. В 2014-м, когда Россия начала оккупацию Крыма, они с мужем и ребёнком уехали. Но они уехали в Донецк, к своим родственникам. На тот момент в Донецке уже были противостояния между проукраинскими и пророссийскими силами, но Россия ещё не начала вооружённые операции, поддержку пророссийских боевиков. И получается, что за один год в 2014 году конкретно этой семье пришлось дважды поменять место жительства. В итоге они переехали под Киев. Что с ними было в феврале 2022 года, я, к сожалению, не знаю. То есть много таких личных драматичных историй.
О 2014 годе
Ираклий. Уроженец города Горловки в Донецкой области. Уехал с Донбасса после начала боевых действий в 2014 году. Сейчас живёт во Львове.
«Для моей семьи война началась в мае-июне 2014 года. Мне было тогда 17 лет. Когда мы гуляли с друзьями, то видели военных, которые говорили: „Не надо тут гулять, не надо здесь ходить“. Мы спрашивали: „А почему нельзя?“ И в ответ они просто показывали оружие. Дальше, когда с каждым месяцем становилось хуже, было и больше страха у людей. Я до сих пор помню, как украинский самолёт пролетал над Донецкой областью, его сепаратисты сбили, поймали лётчика, связали и оплевали. И тогда у многих людей был диссонанс: с одной стороны, это был лётчик, который летел нас защищать, а с другой — люди воспринимали это как атаку на Донецкую и Луганскую область. В дальнейшем мои родители решили, что надо уезжать.
Мы тогда поехали к моему деду в Николаев. Собрали вещи, практически всё, что было, по крайней мере на летний вариант. У нас была мысль, что пару месяцев это всё сейчас будет, потом успокоится, и мы поедем домой. А по факту это всё растянулось на 11 лет.
Потом мы переехали в Харьков, чтобы начать новую жизнь. Мои родители ездили в Горловку, чтобы забрать остальные вещи. И тогда они очень боялись. Они спорили даже, что должен ехать кто-то один, чтобы если что-то случилось, у нас с братом был бы хотя бы один родитель. По итогу они поехали вдвоём и увидели уже много военных русских и не только русских, и стрельбу, и так далее».
В последние дни из новостей не уходят заявления Дональда Трампа по поводу Украины, в том числе те, где он называет Владимира Зеленского диктатором. Что по этому поводу думают сами украинцы?
Григорий Пырлик:
— Как я вижу из того, что читаю в фейсбуке, у людей преобладает состояние, я бы не сказал отчаяния, но тягостного недоумения. Потому что в контексте последних заявлений Дональда Трампа мы видим, что администрация нового президента США решила обвинять в начале войны не агрессора, а жертву. С агрессором они пытаются договориться, проводят переговоры, на которые не зовут Украину. Дональд Трамп говорит, что у Украины было три года, чтобы договориться. И тут мы можем вспомнить, что у самого Трампа было четыре года во время его первого президентства, когда уже продолжалась война, повлиять на Россию, освободить украинские территории, прекратить боевые действия. И, возможно, если бы его администрация тогда была более жёсткой, не случилось бы полномасштабной войны. Но имеем мы то, что имеем.
Об отношении к словам Трампа
Ираклий:
«С одной стороны, ты понимаешь, что надеяться надо на себя, на свою страну, на партнёров в Европе, потому что у них больше в этом выгоды — им потом разбираться с российской оккупацией, когда Россия решит напасть на другие страны. Америке меньше это интересно — ей интересны ресурсы и деньги. Тут уж осуждай, не осуждай — это дело каждого. Просто очень обидно и очень больно за тех людей, что уже умерли — сколько военных, сколько мирных. И когда ты читаешь какие-то вещи о Зеленском, о нашем правительстве, о наших людях, то думаешь: „Какого чёрта?“ Ты человек, который живёт за океаном, который не знает, что такое война, взрывы, бомбы, и от твоих действий зависит судьба людей, которые живут рядом со мной. Это ужасно!»
Катерина. Жительница Харьковской области. Мать троих детей. Пережила российскую оккупацию в Купянске. Сейчас находится в эвакуации в прифронтовой зоне.
«Не сильно это приятно, когда помогали-помогали, а потом из главы твоей страны сделали крайнего, а нас всех сделали виноватыми. Хотя в чём мы виноваты? В том, что на нас напали? В том, что наши дети пережили все эти ужасы в XXI веке? У меня в голове не укладываются все эти зверства, которые мы увидели за три года. Мне хочется, чтобы они посмотрели в глаза матерей, которые потеряли своих детей. Не только воинов на фронте, а детей, которые спали в своих домах и по которым прилетело, и дети или погибли, или стали калеками».
Россия регулярно бьёт по энергообъектам. Глава МИД Росси заявляет, что это не так, но все понимают, что это ложь. Как украинцы выходят из ситуации, когда периодически подолгу нет света, зимой может не быть тепла? И вообще, как справляются с бытовыми моментами в течение трёх лет войны?
Григорий Пырлик:
— Украина сейчас демонстрирует поразительную способность адаптации к новым условиям. В частности, 16 февраля этого года был удар России по ТЭЦ в Николаеве на юге Украины. В итоге, как сообщалось, около 100 тысяч жителей остались без отопления. В тот момент в Николаеве температура опустилась до −10. Но уже буквально через два дня отопление удалось дать. У ТЭЦ была разрушена возможность электрогенерации, но производство электроэнергии в этом случае было не критичным. Каким-то образом властям удалось запустить систему отопления. Каким — власти не говорят, чтобы не было лишней информации врагу. Но тем не менее тепло уже начало поступать. Плюс удалось подключить больницы и другие соцобъекты к мобильным котельным, которые передавали западные партнёры Украины.
Что касается жизни без электроэнергии, то я могу поделиться опытом своей семьи. В прошлом году летом мы жили в селе во Львовской области. И, с одной стороны, это лето, а значит не нужно отопление. Но, с другой стороны, были дни, когда света не было по 13 часов в день. Это не было одномоментно — отключали по графику на два-три часа. Но набегало 13 часов в сутки. Можно представить, каково в такие моменты и крупному, и малому бизнесу. У моих родственников в том селе небольшой магазин, и приходилось ночью вставать и переключать генератор, чтобы не пропала продукция.
Моя знакомая в прошлом году побывала в Одессе и рассказывала, что символом времени там стал как раз звук генераторов, от которых питаются одесские кофейни. Я правильно понимаю, что этот символ времени не только в Одессе?
— Да, например, Львов был и остаётся одним из крупных туристических центров Украины, даже в условиях войны. Здесь много кафе, ресторанов, люди постоянно гуляют — даже сейчас. Здесь есть переулок Кривая Липа, где очень много кафе. И когда мы летом заходили в этот переулок, там стоял очень сильный гул генераторов. Кафе выносят генераторы, аптеки выносят, очень многие уже научились ими пользоваться. Да, это, безусловно, символ времени.
О первых днях полномасштабной войны
Ираклий:
«За два дня до начала полномасштабной войны мы с подругой общались и она спрашивала: „Ираклий, как думаешь, будет война или нет?“ Я ответил, что чувствую, что не будет. Но вечером 23 февраля у меня началась очень сильная тревожка. Я не мог уснуть до трёх часов ночи. Когда мы проснулись 24 февраля, то увидели, что нам звонил мой отец 18 раз и услышали, что нам кто-то стучал в дверь — это была жена моего брата. Мы открываем, и она говорит: „Война началась!“ Мы начинаем собирать вещи. Самое ироничное, что не было испуга. Была реакция: надо собирать вещи, ехать к родителям и там разбираться, что делать. То есть даже то, что мы пережили небольшую часть взрывов и войны в 2014 году, в 2022 уже воспринималось немножко легче.
Мы поехали к родителям и стали думать, что делать. Основная проблема была с родителями моей жены, потому что они были ещё в Мариуполе. Три дня связь с ними была, а потом уже не было. Её родители тоже думали, что всё быстро закончится, как в 2014 году — два месяца в оккупации побудут и всё. Но, как мы видим сейчас, это не так».
Елена Тарасова. Жительница Харькова, из-за войны переехавшая сначала в Хмельницкую область, а после в Киев:
«Около 4:00 мы услышали первые выстрелы. Я, мама и дочка были в квартире. Мама сказала: „Началось!“ Я сказала, что нет. Сейчас это вспоминается как анекдот, что мы сидим на краю кровати и начинаем успокаивать себя. Мама говорит: „Да, это выхлопная труба в машине“. Но потом проходит осознание, что нет. У меня начал жутко болеть живот, начало болеть всё. И, как ни странно, мы обратились в Белгород — позвонили двоюродному брату, с которым мы ещё продолжали общаться. Мама сказала: „Лёша, у нас выстрелы!“ На что он говорит: „Тёть Валь, ну ты что, какие выстрелы? Мы не могли начать ничего против вас. Никогда брат на брата не пойдёт“. Мы после этого успокоились ещё где-то на час. Часа через три я вышла на улицу за водой и увидела нереальные очереди — люди выгребали всё. После этого я в Харькове оставалась до апреля. Я надеялась, что всё это закончится быстро».
Нет ли сейчас в украинском обществе разделения между жителями прифронтовых и тыловых регионов? Нет ли обиды по отношению к западной и центральной Украине, что там реже прилёты? Или наоборот, война сплотила Украину? Чего больше по вашим ощущениям?
Григорий Пырлик:
— По моим ощущениям — по-разному. Какие-то элементы разделения в обществе, безусловно, есть. Военнослужащие, когда приезжают в тыловые города и видят, что работают рестораны, кафе, много мужчин на улицах, многие задают вполне логичный вопрос: «Почему они не на фронте?» Но, с другой стороны, для жителей прифронтовых регионов или для жителей Киева, по которому Россия наносит удары чуть ли не каждую ночь, то, что часть Украины пребывает в относительном тылу, — это возможность приехать, перезагрузиться, погулять, поспать спокойно. Потому что когда в Киеве воздушные тревоги почти каждую ночь и ПВО сбивает дроны и ракеты, то звуки выстрелов и прилётов не дают нормально спать.
К тому же, сейчас нет ни одного региона, который бы не затрагивала война. Да, если сравнивать Львов с Харьковом, то он тыловой. Но опять же расскажу на своём примере: мы переехали во Львов в конце августа 2024-го, а 4 сентября был крупный российский ракетный удар, во время которого пострадал исторический центр, были разрушены в том числе и жилые дома. И тогда не только украинские, но и международные СМИ облетела история семьи Ярослава Базилевича. После сигнала воздушной тревоги вся их семья вышла на лестничную клетку, а он вернулся в квартиру взять воды. И именно в этот момент был прилёт. Дом и лестничная клетка оказались разрушены. Его жена и трое детей погибли, а он остался жив. И это было в относительно тыловом Львове.
Ещё буквально каждый день в центре Львова, на площади Рынок, на туристической площади, где открыты кафе и рестораны, где гуляют люди, утром и днём происходят прощания с украинскими военными. Здесь есть рядом гарнизонный храм, где их сначала отпевают, потом процессия выходит на площадь Рынок, выходят представители мэрии и дальше уже идут похороны. Поэтому вся Украина так или иначе страдает сейчас от войны, от российской агрессии.
О том, как война видится в разных городах Украины
Катерина:
«Оккупация была для нас как страшный сон. Это была постоянная борьба за выживание, нужно было доставать продукты. Потом моему мужу через менял удалось переводить нам деньги, чтобы мы могли покупать продукты, которые стоили огромных денег… После того как нас деоккупировали, мы думали, что их (россиян — прим. авт.) погонят дальше, потому что Купянск — приграничный город. Мы думали, что их выгонят за нашу границу и они уйдут к себе. Но, к сожалению, Купянск стали очень сильно обстреливать. Я не хотела выезжать оттуда, даже когда город был без газа, без света. У нас была своя печка, на которой мы могли готовить. Но когда обстрелы стали уже очень опасными, мы выехали. Но не очень далеко от Купянска, с надеждой вернуться домой. Выезжать очень тяжело — очень тяжело оставить всё. Перевозчики, которые вывозят из города, просят очень дорого. Поэтому люди берут то, что можно положить в сумку. Но когда у тебя муж, трое детей, свекровь, это всё равно получается целый автобус.
Из-за того, что фронт двигается, все, кто с детьми, сейчас сидят в напряжённом состоянии. Если будет объявлена принудительная эвакуация, то куда ехать — непонятно. Бывают дни, кода мы слышим эти „выходы“ и „приходы“. И в посёлок прилетали ракеты не раз. Так что нельзя сказать, что ситуация спокойная».
Елена Тарасова:
«Сейчас я на таблетках. У меня официальный диагноз тревожное расстройство. Я не могу поверить, что я до апреля 2022 года жила в Харькове. Я боюсь гула „Шахеда“, боюсь воздушной тревоги. Когда объявляют воздушную тревогу, у меня начинается паника. Когда я приезжаю в Харьков и читаю в телеграм-каналах фразу „Загроза балістики“ (угроза атаки баллистической ракетой — прим. авт.), возвращаются ощущения того февральского дня — у меня нереально болит живот, у меня тремор в руках, мне кажется, на меня всё летит. И я себя даже успокоить не могу.
С апреля 2024 я живу в Киеве, но и здесь не нашла покоя. Потому что было такое, что каждую ночь мы ночевали в укрытии. Ребёнок теперь тоже боится „Шахедов“, нас здесь застала баллистика уже несколько раз.
Ощущение, которое есть сейчас, — это какая-то безысходность. Потому что даже до обычного подвала добежать нереально. Я засекала: если в 29 минут начинается тревога, в 32 минуты уже первая ракета. И ты уже ничего не сделаешь».
Алмагуль Кенжебаева. Гражданка Казахстана, живущая в Киеве:
«Вначале на тревоги реагировали, ходили в подвал. А сейчас, когда тревога, я смотрю в разных каналах и уже ориентируюсь, где и что летит, куда оно летит. Теперь уже более-менее спокойно отношусь. Но всё равно мучает бессонница, раздражённость. Бывает, что ты не высыпаешься и идёшь на работу. Следующую ночь ты вырубаешься и уже ни тревогу, ничего не слышишь. А утром смотришь — оказывается, тревога была. Так и проходит наша жизнь.
Когда отключали свет, а мы живём на 17 этаже, первое время было тяжело, но потом привыкли. Для нас это вынужденный спорт. У нас весь дом на электричестве, и не получается что-то подогреть или приготовить. Тут же вода отключается. Хотя в последнее время свет не отключали. Но мы всё равно запаслись газовыми плитками, баллончиками».
Ираклий:
«Мы с женой поехали на Закарпатье, восстанавливать самоощущение — предоставить психологическую помощь родителям моей жены. Там люди узнали, что такое война, потому что ракета пролетала над их городом, и они не понимали, что делать. Но вот так они это почувствовали. А чем ближе к границе с Россией или с Беларусью, тем больше люди это понимали».
Олесь. Офицер ВСУ в запасе, с первых дней полномасштабной войны был на фронте. Отправлен в запас после нескольких ранений. Живёт в Хмельницком:
«Тревоги бывают каждый день, по паре раз. В основном ночью, когда все спят. И мне кажется, большинство на них уже не реагирует. К сожалению, и к этому тоже привыкли».
Если вспомнить февраль-март 2022-го, было много новостей о том, как люди в Украине записывались добровольцами в ВСУ, в тероборону. Даже боксёр Александр Усик на некоторое время записался в территориальную оборону. То есть был невероятный патриотический подъём. Много ли сейчас идут добровольцами?
Григорий Пырлик:
— А на этой неделе стало известно, что к ВСУ не так давно присоединился Игорь Ласточкин — актёр, бывший игрок команды КВН «Днепр». Хотя, если говорить откровенно, то сейчас нет такой волны добровольцев, которая была в 2022 году. Но, с другой стороны, до того, как Дональд Трамп открыл рот и стал произносить свои последние заявления, судя по постам в соцсетях, в украинском обществе была атмосфера скорее упадка. Потому что украинским военным приходилось отступать, не было какого-то прогресса, воодушевления на фронте. Сейчас Трамп стал транслировать заявления российской пропаганды по поводу выборов, по поводу рейтинга Зеленского в 4 %, что на самом деле не соответствует действительности — сразу появилось исследование Киевского международного института социологии о том, что рейтинг доверия Зеленскому на самом деле 57 %. Сейчас у людей появилось воодушевление. Они поняли, что будущее Украины зависит во многом от них. Потому что помощи от США ждать не приходится. К тому же украинцы не любят, когда на них давят. Они сами если что разберутся со своими президентами — есть выборы, мы можем вспомнить майданы, которые были. То есть у украинского общества есть рычаги давления на свою власть.
Ветеран ВСУ о словах Трампа
Олесь:
«Я не могу относиться серьёзно к Трампу. Скажу даже больше — часть ребят, с которыми я воевал, были из иностранного легиона. Это в основном американцы, канадцы. Мы пересекались с ними в Лисичанске во время боёв за промзону. Ни они, ни те, кто выехал раньше, ни их друзья, ни их знакомые не голосовали за Трампа. И никто из них не знал тех людей, кто за него голосовал. Поэтому для меня те, кто за него отдал голос — это tabula rasa, неизвестные мне люди.
У меня нет упаднических настроений. Я думаю, что его нужно переждать — в прямом смысле этого слова. Эти четыре года. А потом следующий президент, по моему мнению, будет более адекватный. Потому что представить менее адекватного президента мне сложно».
В то же время в Украине идёт мобилизация, и российская пропаганда использует её в своих целях, упирая на то, что людей хватают и насильно отправляют на войну. Как украинцы относятся к мобилизации?
Григорий Пырлик:
— У меня нет цифр, как сейчас проходит мобилизация. И они не особо разглашаются. Но она проходит. Мы видим, что несмотря на то, что Россия имеет превосходящие силы, фронт стоит, фронт держится, соответственно, его есть кому держать. То есть украинские военные продолжают служить. Да, это не секрет, что с пополнением есть проблемы, людей на фронте не хватает, но власти пытаются это решать.
Россия действительно старается разжечь внутреннее противостояние и сорвать украинскую мобилизацию. Поэтому идут в ход фейки, иногда раздуваются какие-то реальные случаи. Потому что действительно иногда бывают конфликтные ситуации, связанные с нашими сотрудниками территориальных центров комплектования — по-старому военкоматов. Российская пропаганда и «полезные идиоты» внутри Украины это раздувают. Недавно было исследование украинского проекта Texty, где они изучали пропаганду в соцсетях и показывали, что Россия находит ключи к каждой категории украинцев. Условно украинскому военному, который служит на передовой, показывают, как живут тыловые города и как действуют сотрудники ТЦК. Пенсионерам будут что-то рассказывать о коррупции. То есть идёт кампания воздействия на конкретных людей.
В 2022 году даже нейтральные страны массово направляли в Украину гуманитарную помощь. Шла она в том числе из Казахстана. Сейчас часть активистов продолжает собирать помощь, но её стало заметно меньше. Какое отношение у украинцев к нейтральным странам, таким как Казахстан?
— Если мы посмотрим публикации украинских медиа, то, что пишут в контексте стран Центральной Азии, не только Казахстана, как правило это новости, связанные с тем, что эти страны помогают России обходить санкции. Недавно было расследование The Insider, что Казахстан помогает России получать западные станки. А в ноябре было расследование , что через Казахстан Россия получает оборудование для средств радиоэлектронной борьбы. В таком случае сложно воспринимать такие государства как нейтральные. В том же Казахстане, как мы видим, работает российское пропагандистское агентство Sputnik. А как минимум компании из этих стран помогают России обходить санкции. Нейтральность с точки зрения Украины выглядит несколько условной.
И, как правило, в украинском обществе на страны Центральной Азии не так много обращают внимания. По моим личным ощущениям, не так много внимания им уделяет и украинская власть. Можно вспомнить, что в Казахстане с 2022 года нет украинского посла — он так и не назначен. Наверное, я не сильно покривлю душой, если скажу, что среднестатистические украинцы мало думают о странах Центральной Азии. И в прессе, и в соцсетях больше всё-таки обсуждаются США и европейские страны. Потому что именно от этих стран зависят поставки военной помощи, именно они помогают удерживать на плаву бюджет Украины, её экономику в условиях войны. Поэтому больше думают о Европе.
О реакции посольства РК в начале войны
Алмагуль Кенжебаева:
«На третий день войны позвонили из посольства, чтобы мы эвакуировались, так как я гражданка Казахстана. Но моему сыну было уже 20 лет, а вышел указ, что мужчинам с 18 до 60 не выезжать. Я сказала: как я могу детей оставить, а сама спокойно жить в Казахстане? Поэтому мы на месяц выехали в Черкассы, а потом вернулись обратно».
Вы несколько раз упомянули медиапространство. Среди журналистов меняется ли отношение к войне? Сохраняется ли всеобщая солидарность, или, может быть, среди СМИ есть те, кого вы назвали «полезными идиотами»?
— У нас до 2021 года была целая серия изданий и телеканалов, которая принадлежала пророссийским деятелям — Виктору Медведчуку, Евгению Мураеву. Это, например, телеканал NewsOne, телеканал «112 Украина», у которого сайт ещё продолжает работать. Они так или иначе транслировали российские нарративы. Их направленность была такая: «Это украинская власть виновата в том, что она не может договориться с Россией». Что на самом деле неправда — договориться с агрессором невозможно. Сейчас, насколько я наблюдаю, всё-таки украинские медиа занимают проукраинскую позицию.
Другое дело, что у нас есть ситуация с национальным телемарафоном «Єдині новини» — «Единые новости». Это информационные каналы, которые объединились в один эфир. Их медиаэксперты критикуют за ура-патриотичную тональность. Они транслируют информацию, которая может быть оторвана от действительности, больше подыгрывают власти, в смысле команде Зеленского. Не допускают до эфиров оппозицию. И тональность самих сюжетов такая, что они склонны больше приукрашать действительность, а не говорить о проблемах.
Но у нас есть медиа, которые продолжают делать журналистские расследования, продолжают писать о болезненных темах. О коррупции, в том числе и в армии, о злоупотреблениях со стороны командования. Как по мне, украинские медиа как раз здоровы.
Мы сейчас с вами общаемся на русском языке. Тема русского языка, обвинения в ущемлении русскоговорящих были одним из поводов агрессии со стороны Путина. Как сейчас обстоит ситуация с русским языком в Украине? Как я могу судить по соцсетям, жители Украины стали массово учить украинский, чтобы знать его хотя бы на уровне суржика. Насколько верно моё ощущение и можно ли считать отказ от русского языка некоторым вариантом протеста против агрессии?
— Я бы сказал, что с этим всё очень сложно. С одной стороны, в 2022 году была целая серия публичных отказов от русского языка. Некоторые сайты, которые имели русскоязычные версии, закрыли эту часть. Но другие порталы продолжают переводить свои новости на русский. Например, «Украинская правда», информагентство «УНИАН». И у нас есть русскоязычный телемарафон FREEДОМ.
То есть русский язык продолжает использоваться. Можно вспомнить конец мая 2024-го, когда в Украину приезжала делегация журналистов из стран Центральной Азии. Владимир Зеленский тогда сделал исключение — он с ними говорил на русском языке. И один из журналистов из Кыргызстана, который был в этой делегации, потом мне в интервью отдельно проговаривал, что для него это был важный шаг. Потому что русский в странах Центральной Азии продолжает использоваться как язык межнационального общения.
Но недавно было интервью Зеленского американскому подкастеру Лексу Фридману. Фридман просил его говорить на русском для россиян — там это было сформулировано так. И для россиян на русском Зеленский говорить отказался — он назвал их немыми. Его команда не видит смысла общаться с гражданами России по вполне понятными причинам. Это война ведётся не только Путиным, но и активно российскими гражданами поддерживается. К сожалению. Хотя мы помним, что Зеленский сам изначально русскоязычный — он украинский учил специально, когда стал президентом.
На бытовом уровне русский я периодически слышу даже во Львове. Хотя Львов и до 2014 года был преимущественно украиноязычный. Из публичных скандалов, связанных с русским языком, можно вспомнить критику медиасообщества в адрес украинского ресторатора Дмитрия Борисова. Его критиковали за то, что он сейчас, в 2025 году, выложил на Ютьюбе видео «Пять ошибок начинающего ресторатора», записанное на русском языке.
Так что если подытожить, то использование русского языка в публичном дискурсе сейчас должно быть чем-то оправдано. Например, марафон FREEДОМ это объясняет тем, что государство транслирует свою позицию на внешнюю аудиторию.
В городах по-разному. Я не был в Одессе с начала полномасштабного вторжения. Но люди, которые туда ездили, говорят, что там до сих пор многие общаются на русском. Могу представить, что в Харькове много русскоязычных. Например, у меня есть знакомая писательница из Харькова Анна Гин, она ведёт свой блог до сих пор на русском, хотя некоторые тексты и на украинском. Просто она с рождения русскоязычная, и ей сложно перестроиться. Но да, по моим ощущениям, русского языка в публичном пространстве, да и в коммуникации между людьми стало гораздо меньше.
Читайте также: