Содержание:
Усыпить, выбросить, забыть — так с животными поступают каждый день. И подпольные собачьи бои, и выброшенные на свалки трупы — к сожалению, не редкость. К жестокости привыкли, а вот к состраданию, видимо, нет. Но есть те, кто всё ещё не может пройти мимо. Анна Соболевская, когда-то владелица салона красоты, продала бизнес и основала приют, где не отказывают никому. Здесь спасают без выходных, без помощи от государства, часто за собственные деньги. О жизни приюта Lukas рассказывает наш сайт.
Счастливы по-своему
Анна Соболевская спасала животных задолго до того, как появился приют. Она переехала из Узбекистана и стала работать в Казахстане стилистом. Тогда девушка пристраивала найдёнышей в съёмном жилье. Когда началась пандемия, клиенты перестали записываться в салон красоты. Тогда Анна решилась продать свой бизнес и переселиться в деревню.
Переезд был осознанным решением. Она искала не уютное жильё, а базу для будущего приюта — с максимальной территорией и минимумом соседей. Идея была простой: создать условия, где животные могли бы жить, как дома.
«Большой плюс деревни: люди привыкли, что здесь живут животные — бараны, гуси и т. д. Поэтому особо мы не выделяемся. К тому моменту я уже могла себе позволить купить дом. Но я не могу сказать, что я к этому пришла неожиданно, потому что это было со мной с самого детства — у нас в семье так заведено. Бабушка всё время приносила котят, щенят со слезами: „Сволочи, выкинули“. Мы их выхаживали, выкармливали. И мама у меня такая же», рассказывает девушка.
Сейчас в приюте живёт 43 собаки и 36 кошек. Есть даже ослик и баран. И абсолютно все с непростой судьбой.
Анна мечтала о домашнем приюте, где животные будут социализированы, готовы к жизни в обычной семье. Но реальность оказалась сложнее: на каждую собаку — 10–30 минут в день, не больше. И ни один не должен чувствовать себя забытым.
К тому же единственный сотрудник приюта Lukas — мама Анны, ведь на такую работу сложно найти человека со стороны. Женщине 66 лет, но на пенсию она уходить не хочет. Она живёт в маленьком доме по соседству и помогает животным с утра до обеда.
«На самом деле я не рассчитывала на такое количество животных, хоть у меня и большая территория — это же нужно всем уделять внимание. Сейчас, конечно, всё вышло из-под контроля, но контролировать это невозможно, потому что всё равно у тебя сердце не выдерживает»,откровенно говорит Анна.
За последние полгода пристроили лишь трёх кошек. Причина проста — людей, которые забирают животное не как предмет, мало. В основном у всех «потенциальных клиентов» уже есть свои подобрыши, часто даже не один.
«Если мне звонят и просят животное, как какую-то вещь — „Нам нужна собака для охраны“, „Нам нужна кошка, чтобы мышей ловила“ — сразу нет. Значит, это животное ожидает та же несчастная участь, как и сотни других животных, которые рано или поздно оказываются на улице. Человек не будет за него нести ответственность. Я отдаю только если животное берут как друга, как члена семьи, и понимают всю ответственность».
После пристройства владелица приюта следит за судьбой каждого и радуется, когда всё проходит благополучно. Но не всегда всё бывает гладко. У неё есть чёткие границы, кому она может доверить животное, из-за провалов, которые случались с новыми хозяевами. Когда собака или кошка погибала не от болезни или старости, а из-за человеческой халатности:
«У меня было много неудачных отдач, много животных я забирала обратно, каких-то не смогла — они погибли. Затем ты звонишь, тебя сначала игнорируют, а потом говорят: „Да он сдох уже!“ Там такая истерика. Это очень больно морально. Не так больно, когда ты борешься и проигрываешь смерти, а больно, когда какой-то мерзавец берёт у тебя животное, в которое ты вложил душу, и относится к нему, как к мусору».
Собачьи бойни и ринги с трибунами
Помимо приюта, Анна Соболевская занимается зоозащитной деятельностью. Несколько лет назад началась её борьба с теми, кто организовывает незаконные собачьи бойни.
«Мы раскрывали две бойни, и оба дела замяли. Там масштабные бойни — более тысячи собачьих трупов. Дела закрыли при том, что мы точно знали, что в этом участвует отлов. Там были собаки, которых изначально фиксировали в отлове, даже были их фото. Мы потом сравнивали голову трупа с ошейником и живую собаку, которую фиксировали в отлове».
Одну бойню обнаружили в Карасайском районе, где стояли разделочные столы. Вторая предположительно в Талгарском районе, но её точное местоположение не вычислили до сих пор. Зато увидели груду трупов собак, а точнее только шкуры — это то, что от них осталось. Волонтёры собирали доказательства, сравнивали фотографии. Они подозревают, что мясо убитых собак уходит в заведения:
«Всё, что можно в еду пустить, они забрали. А головы и шкуры выбросили в скотомогильник — мы их там нашли. Полиция говорила: „Мы всё понимаем, но нам не дали довести дело до конца, сказали закрыть“».
Анна опубликовала на странице в инстаграме видео, в котором показала всю хронологию событий. Смотрите с осторожностью, кадры действительно ужасающие.
История повторялась дважды, только с разницей в год. Но пока никто не наказан. Как, впрочем, и за бои, которые продолжают набирать обороты, несмотря на закон.
«У нас в Казахстане проходит международный турнир. Привозят собак с Кавказа, Китая, Туркмении, Узбекистана. Оборудованы целые стадионы, ринги, зрители, кубки. Собаки дерутся до смерти или „до победы“. Потом такие алабаи оказываются на улицах и нападают на детей»,объясняет Анна.
С собаками работают, как с бойцами: кормят стероидами, дрессируют в условиях, близких к военным. А потом сдают, как отработанный материал.
«У них карьера до пяти лет, а потом они „убегают“ или „теряются“. И появляются в чате волонтёров — в день по три алабая».
Парадокс в том, что бои запрещены законом, но проводятся как будто бы открыто:
«Если они официально запрещены, почему мы не соблюдаем законы? А если мы не собираемся их соблюдать, тогда официально разрешите. Пусть все знают, на каком мы уровне развития. Все меня пугают: „Тебя убьют. Ты лезешь туда, где большие деньги“. Пусть убьют. Это будет прецедент. Я всё равно буду говорить»,возмущается девушка.
Хочешь питомца — плати налог
Анна уверена, что без системных налогов, регулирования и лицензий проблему бездомных животных не решить. Она предлагает понятную систему: за стерилизованное животное — минимальный налог, за нестерилизованное — высокий. Тогда, по её мнению, ответственность хозяев должна вырасти.
«Меня опять же закидали помидорами (за предложение о налогах — прим. авт.). Но часть зоозащитников и люди, которые держат животных, меня поддержали. Многие писали: „А куда пойдут эти налоги?“ Давайте требовать взамен собачьи площадки, какую-то бесплатную ветеринарную помощь, хотя бы для малоимущих».
Случаев, когда люди сплавляли своих питомцев в приют, тысячи. Кто-то уезжает в отпуск, кто-то хочет, чтобы Анна взяла на себя полное лечение и содержание. И это несмотря на то, что в приюте всё рассчитано до копейки. История Ласки — трёхлапой собаки, которую после лечения всё равно выбросили, показывает суть проблемы. Хозяйка Ласки отказалась от неё. А потом не захотела даже искать.
«Через месяц мне звонит подписчица: „Нашли трёхлапую собаку на улице“. Январь, минус 27. А я знаю эту собаку. „Она у нас уже неделю живёт, мы её не выгнали, но в дом не пустили“, — сказала подписчица. Я её забрала обратно».
Кроме того, нужна не только фискальная политика, но и лицензирование владельцев опасных пород. В особенности бойцовых собак:
«Например, когда я поняла, что это аргентинский дог, перестала её пристраивать. Я сказала, что не отдам эту собаку. Потому что она 100 % от бойцовых родителей. Для того чтобы владеть такими собаками, тоже нужно пройти какое-то лицензирование, потому что это реальное оружие у тебя в руках».
Истории хвостатых
История осла Якова — как сценарий к фильму. С открытым переломом ноги его бросили на разделительной полосе трассы возле рынка «Алтын Орда» в Алматы. Анна с подругой вызвали полицию, чтобы перекрыли дорогу, но никто не приехал. Тогда они сами остановили поток машин, нашли помощника, наложили шину из доски и скотча и перевели осла вручную. В выздоровление осла никто не верил — не срастётся. Но через два месяца он начал ходить самостоятельно. Теперь он отправится жить в детский лагерь, где будет любимцем.
Другой герой — старенький пёс, которого владелица приюта заметила возле оживлённой трассы. Он не был ранен, но едва передвигался. Его уже кто-то подкармливал, но никто не забрал. Она понимала, что он умрёт на обочине, но решила, что он заслуживает встретить старость дома. Теперь он живёт в приюте.
Одна из самых тяжёлых историй — пёс с обсессивно-компульсивным расстройством. У него был грубо отрублен хвост, когда его нашли, а задние лапы были в гнойных ранах. Изначально девушка подумала, что виной всему люди. Но как оказалось, пёс грыз сам себя из-за психического расстройства. Врачи предлагали его усыпить, но Анна отказалась. Полгода она перевоспитывала пса и следила за его поведением. В итоге он выздоровел.
На что живёт приют?
Сейчас приют Lukas живёт на донаты — деньги неравнодушных. Из основных расходов: еда, затраты на бытовые вещи, лечение. Всего в месяц выходит около 1,2 млн тенге. Дополнительно девушка закладывает 200–300 тысяч на неотложное лечение. Но это в среднем. Иногда на спасение одного кота или собаки тратится полмиллиона тенге.
«Осенью у меня вообще поголовно все начали болеть… У одного кота был тяжёлый калицивироз, у другого — почечная недостаточность, у третьей — рак лимфоузлов. Только на ветклинику я потратила больше миллиона».
Сборы работают, если есть острая боль. Если же животное «просто ухудшилось», люди не торопятся помогать. Но девушка благодарна как за разовые сборы, так и за помощь кураторов, которые ежемесячно высылают деньги приюту. Но поддержки много не бывает, особенно в таком деле, каким занимается Анна.
Поддержки от государства у приюта нет. Формально гранты для волонтёров в Казахстане существуют, как и в других странах. Но, как признаётся девушка, среди её знакомых ни один человек этих денег никогда не видел.
«Я пока не доверяю нашему государству, чтобы входить с ним в контакт. Но и они не предлагают. Видимо, тоже не доверяют. Есть меценаты, есть редкие спонсоры, но это всё разовые истории. Потому что приют — это бездонная бочка. Невозможно спонсировать его всю жизнь. И пока государство не переложит ответственность с собак на людей, это никогда не закончится».
Попытки наладить диалог с местной властью всё-таки были. Во время пандемии, когда Анна только зарегистрировала фонд, она вместе с волонтёрами пыталась запустить пилотную программу ОСВВ в одном из посёлков.
Программа ОСВВ, или «Отлов-стерилизация-вакцинация-возврат» — это гуманный метод регулирования численности бездомных животных.
Когда создавался фонд, волонтёров было семь человек. Они подготовили презентацию, собрали статистику, предлагали взять на себя ответственность за питание и лечение уличных собак.
«Мы пытались объяснить, что стерилизованное и накормленное животное не будет агрессивным. Что можно изолировать потенциально опасных. Что мы готовы брать таких на пожизненное содержание. Но нас слушали, как сумасшедших. Тогда я поняла: это никому не нужно. Придётся спасать самой». объясняет Анна.
Анна не считает себя героем. Просто живёт так, как велит совесть. У неё нет отпуска, нет выходных, нет возможности улететь даже на пару дней за границу. Зато каждое утро начинается с хвостов, лап и жадных к жизни глаз.
«Я могу устать, могу плакать от бессилия, но никогда не разочаруюсь в том, что делаю. Потому что каждый спасённый — это не просто животное. Это кто-то, кому дали шанс. Кто-то, кому отказали все — кроме тебя».
В апреле жезказганские волонтёры передали редакции наш сайт кадры с мёртвыми собаками, тела которых застыли от холода. А чем может «похвастаться» отлов животных области Улытау, читайте здесь.