Идее по высадке двух миллиардов деревьев в Казахстане через пару месяцев будет ровно пять лет. Касым-Жомарт Токаев озвучил её на своём послании народу в сентябре 2020 года. Изначально планировалось, что высадят их до 2025 года. Но по итогам прошлого года стало, что по времени не уложились и программу продлили до 2027 года. наш сайт рассказывает, сколько всё-таки деревьев посадили по этой программе, сколько из них прижилось и сколько на это уже потратили денег.
Древесная арифметика
О том, сколько с 2021 года посадили деревьев по программе под условным названием «Два миллиарда» (официального названия у неё нет), Минэкологии отчиталось ещё в конце мая. Зампредседателя комитета лесного хозяйства и животного мира Максат Елемесов назвал цифру в 1,36 миллиона деревьев. Какой у них был процент приживаемости чиновник не сказал.
наш сайт направила запрос в Минэкологии, чтобы узнать точные цифры. Ответ мы получили. Согласно ему, деревьев с 2021 года в Казахстане посадили даже больше, чем сказал Елемесов — 1,383 миллиарда. И это без учёта тех, что высаживают в городах — речь только о лесах за пределами населённых пунктов. Эта цифра делится на две категории:
- 743 миллиона — это сеянцы. То есть деревца высотой, как правило, не выше 20–25 см;
- 640 миллионов — это семена, которые просто сеяли в землю.
Саженцев в этой категории нет, потому что, как пояснили Минэкологии, таким методом сажают в населённых пунктах.
Сколько прижилось деревьев из тех самых 1,38 миллиарда? Мы просили отдельно уточнить, сколько выжило тех, что сажали сеянцами, а сколько семенами. Но нам дали общую информацию о проценте приживаемости по годам.
«Приживаемость определяется ежегодно по результатам инвентаризации и составила: в 2021 году — 45,3 %, в 2022 году — 35,1 %, в 2023 году — 31,2 %, в 2024 году — 50,5 %», — говорится в ответе Минэкологии.
Но сколько это было в реальных деревьях? В 2023 году наш сайт публиковала цифры за первые два года программы — они были взяты из ответа Минэкологии на запрос депутата Нурлана Бекенова. За 2023 год министерство давало информацию в собственном пресс-релизе. Данные за 2024 год министр экологии Ерлан Нысанбаев назвал на парламентской комиссии по целям устойчивого развития в марте 2025. Ожидаемо, здесь нет цифр за 2025 год.
Мы взяли найденные нами цифры и высчитали из них названные министерством проценты.
- 2021 год: 138 миллионов. 45,3 % = 62,5 миллиона;
- 2022 год: 280 миллионов. 35,1 % = 98,3 миллиона;
- 2023 год: 340 миллионов. 31,2 % = 106 миллионов;
- 2024 год: 306 миллионов. 50,5 % = 154,5 миллиона.
- Итого: 1,064 миллиарда. Прижилось 421,3 миллионов = 39,6 %.
Мы пробовали считать другими способами, но в любом случае получали цифру около 40 %.
Что касается затраченных на это средств, то в ответе Минэкологии сказано так:
«По данным в рамках утверждённых комплексных планов по воспроизводству лесов и лесовосстановлению на создание лесных культур (включая посев) в рамках посадки двух миллиардов деревьев за период с 2021 по 2025 годы выделено более 36 миллиардов тенге».
То есть по 18 тенге за дерево. Ну нормально. Впрочем, если считать по проценту приживаемости и исходить из цифры в 40 %, то из 36 выделенных на посадку деревьев миллиардов прижились 14,4 миллиарда.
Древесная география
Но можно ли расценивать 60 % погибших деревьев как неэффективное расходование средств? На самом деле нет. Потому что 100 % приживаемости у деревьев не бывает. В самом Минэкологии это объясняют так:
«Вопросами установления нормативов приживаемости, выработки наиболее эффективных способов и агротехники создания лесных культур учёные-лесоводы занимались в 1960–80 годы. В ходе указанных изысканий учёные определили нормативную приживаемость древесных пород от 30 до 70 % от количества высаживаемых пород деревьев и кустарников для областей Казахстана с учётом их региональных особенностей (почвенно-климатические условия, биологические особенности древесных растений)».
Как можно заметить, конкретики по этому поводу в ответе МЭПР мало, поэтому мы обратились за помощью к эксперту — профессору кафедры лесных ресурсов, охотоведения и рыбного хозяйства КазНАИУ Талгату Кертешеву.
Во-первых, мы поинтересовались, не устарела ли за 40–60 лет методика расчёта приживаемости. По словам учёного, не устарела, потому что: «Это просто математика».
Подтвердил Талгат Кертешев и то, что говорить о какой-то единой норме приживаемости деревьев в Казахстане нельзя из-за слишком сильного разброса климатических условий — от пустынных на юге до таёжных на северо-востоке. А ещё есть горная местность, где добавляется высотная зональность. Поэтому норма приживаемости в разных регионах отличается.
«Если говорить про процент приживаемости, то есть нормативы по областям. Например, для Акмолинской области хорошей считается приживаемость в 70 %. Для Кызылординской области, для саксаулов, которые сажают на Арале, она составляет около 40 %. Потому что там более жёсткие условия, там только идут почвообразовательные процессы. Если приживаемость ниже нормативной, то посадки нужно дополнять. А если она ниже 25 %, то это уже считается погибшими насаждениями», — объяснил Кертешев.
География, по словам учёного, влияет и на то, какие именно породы деревьев нужно сажать в той или иной области. Он уже упомянул саксаул (о нём будет отдельный разговор). Но, как объяснил Талгат Кертешев, те же сосны тоже где попало высаживать не стоит:
«Сосну нужно сажать в её характерных местах произрастания. В Казахстане это Акмолинская область, область Абай. Там из Алтайского края России заходят сосновые боры, узкими полосами, поэтому их называют ленточные боры. Эта территория подходит соснам по условиям. В области Абай есть питомник, где их выращивают и высаживают. А на востоке, например, условия уже больше подходят для пихты».
Какие именно деревья высаживали в последние четыре года в тех или иных регионах, в Минэкологии не рассказали. Но назвали, какие породы выращивают в питомниках в разных частях страны.
«В основном в питомниках выращиваются преобладающие породы соответствующих регионов для их дальнейшего применения при создании лесных культур. Например, для северных регионов это сосна и берёза, в восточных — сосна, ель, пихта, лиственница, в южных и западных регионах ассортимент шире, это в основном вяз, саксаул, клён, тополь, ясень, яблоня, лох и другие», — говорится в ответе.
Поинтересовались мы у Талгата Кертешева, когда те сеянцы и семена, что прижились, можно будет увидеть в качестве деревьев. По словам учёного — уже через год. Но с оговоркой.
«Если посадками начали заниматься в 2021 году, то часть лесов через пять лет должна уже достичь высоты в метр, если мы говорим про лиственные и нормативную численность. При высоте деревьев в метр эту территорию уже можно перевести в покрытую лесом площадь. То есть в 2026-м первые посадки уже должны перевести в эту категорию».
Взрослыми же эти деревья станут только через десятки лет. Хвойные пораньше, лиственные попозже. Но опять же с оговоркой.
Китайская методика
Одно лиственное дерево всё-таки можно назвать исключением. Это как саксаул. Он вырастает до своего взрослого состояния довольно быстро — примерно за 10 лет. Правда, потом растёт крайне медленно, поэтому человек из алтайской тайги в ВКО в саксауловых лесах может попросту не признать лес. Зато именно на саксаульники приходится большая часть вообще всех лесов Казахстана.
По словам Талгата Кертешева, посадки саксаула входят в те самые два миллиарда. Но при этом в релизе Минэкологии от 2023 года это дерево вынесено за скобки. А Максат Елемесов в мае 2025 исключал из двух миллиардов только конкретную группу саксаулов — те, что сажают на сухом дне Аральского моря. Точного количества деревьев он, кстати, тогда не назвал, указав только, что ими засадили 486 тысяч гектаров.
Возможно, точное число посаженного саксаула в Минэкологии подсчитать не смогли, потому что их в значительной степени сажают в качестве семян. Сеянцы тоже высаживают, но меньше. И, по словам Талгата Кертшева, приживаемость у семян саксаула довольно низкая.
В этой связи как не вспомнить китайскую практику озеленения пустынь. Видеохостинги полнятся роликами о том, как в КНР, в пустыне Такламакан, сначала расчерчивают квадраты соломой, потом там вырастает трава, а следом за ней кустарники и деревья. Мы поинтересовались у профессора Кертешева, действительно ли этот метод эффективен или это не более чем пиар. По словам учёного, это реально работает. И он с коллегами убедился в этом лично, потому что в середине 2010-го что-то подобное сделали в Казахстане:
«В Актюбинской, Алматинской, Туркестанской области весь скот находится в аулах. Там приаульные пастбища деградированы и пески наступают на сёла. И мы в селе Бакбакты в Алматинской области и на станции Аралкум Туркестанской применили биологический и механический метод защиты. Мы поставили камышовые щиты высотой 65 сантиметров, разделив пески на квадраты. Благодаря этому появились тень и влага. А когда есть влага, то начинают расти саксаул, жузгун, другие кустарники. И сейчас на этих участках саксаул создал зелёную зону вокруг аулов».
Но, как констатирует учёный, эти посадки были грантовым проектом, и технология не получила дальнейшего развития. Хотя, по его мнению, в Казахстане стоило бы начать целостную госпрограмму, при которой можно было бы его использовать для борьбы с наступлением песков. Но тут бы два миллиарда деревьев по всей стране высадить — каких-то 617 миллионов осталось.