Содержание:
Центр психического здоровья Алматы. В народе — психушка на Каблукова. По отзывам одних — «лучшая больница в мире», а другие говорят, что санитары там бьют пациентов, больные расчёсываются ёршиками для унитаза, и никому до этого нет дела. Блогеры постят в соцсетях зелёную оранжерею и утверждают, что эта клиника похожа на курорт. Журналисты наш сайт побывали в легендарной больнице и увидели всё своими глазами.
Наша редакция уже больше полугода освещает судебный процесс над ОПГ, члены которой похищали одиноких пациентов ЦПЗ на Каблукова, переоформляли на подставных лиц их квартиры, которые затем продавали по ценам ниже рыночных. В уголовном деле есть эпизоды с убийствами и надругательствами над людьми с психическими расстройствами.
Следствие установило, что информацию о пациентах и их имуществе преступники получали непосредственно от сотрудников больницы. Аж два экс-заведующих отделениями сейчас занимают места на скамье подсудимых — возглавлявшая первое мужское отделение Айжан Джусупгалиева и бывшая руководительница третьего мужского отделения Майра Уразаева. Прокурор уже запросил для них наказание в виде лишения свободы на 13 и восемь лет.
На протяжении всего процесса мы неоднократно писали запросы в Министерство здравоохранения и Генпрокуратуру, чтобы понять, какие меры предпринимают госорганы, чтобы исключить подобные случаи в других учреждениях страны. Но в ответ мы получали формальные отписки, демонстрирующие, насколько закрыта эта тема.
В сентябре прошлого года наш корреспондент ходил в ЦПЗ, но директор отказался комментировать ситуацию с бывшими сотрудниками и вежливо попросил покинуть здание. С октября мы искали возможность посетить клинику и воочию увидеть, в каких условиях получают лечение пациенты, каково состояние стационара, всё ли так плачевно, как в отзывах в 2Gis, или же, напротив, радужно — как в инстаграме у директора ЦПЗ Сапара Рахменшеева.
Нам удалось найти бывших сотрудниц больницы, работавших там санитарками. Они не только рассказали о нравах, царящих в психушке, но и поделились свежими фотографиями, которые сделали их коллеги, работающие там сейчас. Рассказы женщин во многом совпали с отзывами некоторых бывших пациентов, которых мы нашли в комментариях к видео одной блогерши, сравнившей дизайн нового блока больницы с отелем сети Rixos. Девушка сказала, что с удовольствием погуляла бы по территории этой больницы, но бывшие пациенты клиники призвали её не романтизировать это место.
Мы связались с комментаторами, указавшими, что лечились на Каблукова, выслушали и записали их истории. Но для полноты картины нам очень хотелось попасть в центр самим и увидеть всё своими глазами.
Долгожданное интервью
Направив запрос на интервью с директором, мы неожиданно получили приглашение от администрации больницы. Правда, вместо первого руководителями с нами пообщалась его заместитель по медицинской части Жанна Жолдыбаева. Причину замены нам не сообщили, сказали лишь, что «сейчас Сапар Куттыбаевич отсутствует».
Старое здание, где расположен главный вход в ЦПЗ, снаружи выглядит довольно тоскливо — типичное советское серое панельное трёхэтажное строение. Мрачных впечатлений добавляют решётки на окнах. У входа толкутся студенты. Мы поинтересовались у молодых людей, что они тут делают. Оказалось, что это учащиеся третьих курсов. Они приходят сюда на лекции, до пятого курса в отделения к пациентам их не допускают.
Ещё нет десяти утра, а в холле тоже довольно оживлённо: женщина ругает сына, мальчика лет десяти, который в ответ лишь раздражённо мычит, пара пенсионеров выясняет что-то в регистратуре, мужчина и пожилая женщина уже вышли от врача и торопливо одеваются.
Следуя за пресс-секретарём Жазирой, мы поднялись на второй этаж и попали в большую приёмную, к которой примыкают несколько кабинетов — директора и его замов. Интерьер не отличается чем-либо необычным или запоминающимся. Кабинет заместителя по медицинской части выглядит, как рабочее место среднестатистического чиновника высшего звена: без излишеств и в то же время с претензией на значительность.
В начале беседы Жанна Сагатовна предусмотрительно предупредила, что за пределы озвученных тем разговор выходить не будет. В запросе мы написали, что хотим узнать об инфраструктуре ЦПЗ, количестве и функционале работающих сотрудников, регламенте для пациентов и посетителей. Врач сдержала своё обещание — поделилась большим количеством подробной справочной информации о центре, но на острые вопросы не отвечала.
Любопытная деталь. К беседе присоединилась ещё одна женщина, которую журналистам наш сайт представили как коллегу из другого СМИ. Якобы у неё были те же вопросы, что и у нас. А на деле лояльная к центру работница пера неуклюже играла роль его защитника. Наши неудобные вопросы сопровождались её неодобрительным выражением лица, закатыванием глаз, а порой и неуместными комментариями.
Почти полтора часа длилось интервью. Мы узнали, например, что ежедневно центр обрабатывает до 250 обращений. Учреждение работает с 1972 года. Сейчас в стационаре 360 коек на восемь отделений: три мужских, два женских, одно детское, отделения психосоматики и геронтологии.
Детское отделение, рассчитанное на 35 коек, планируется в ближайшем будущем расширять, так как в последнее время число детей, нуждающихся в стационарном лечении, стремительно растёт. С начала 2025 года зарегистрировано 17 попыток детского суицида.
Жители города активно пользуются услугой ЦПЗ «Телефон доверия». В прошлом году на него поступило более шести тысяч звонков. По словам заместителя директора центра, всем позвонившим оказана квалифицированная психологическая помощь.
Сейчас ЦПЗ финансируется из средств республиканского бюджета по комплексному тарифу. Всего в год на содержание центра выделяют около трёх миллиардов тенге, из них в 2024 году затраты на одного пациента составляли 21 861,05 тенге в месяц, а в 2025 году — 23 194,64 тенге в месяц. И это очень мало, ведь в эту цифру входят:
- лекарственное обеспечение пациента;
- реабилитация;
- питание;
- коммунальные услуги организации;
- заработная плата сотрудников.
Питание пациентов ЦПЗ, похоже, не тянет даже на диетическое. В день на кормление одного человека центр тратит всего 1640 тенге.
Многое из того, что нам рассказала заместитель директора, можно найти в открытых источниках, в том числе на сайте самого центра.
Неудобные вопросы
Нам же хотелось узнать, какие меры предпринял центр после скандала с заведующими отделениями, берёт ли директор больницы на особый контроль одиноких пациентов, изменились ли правила хранения их документов и личных вещей и так далее. Ведь в суде было озвучено, что экс-заведующая первым отделением Джусупгалиева передала женщине, которую обвиняют в руководстве ОПГ, удостоверение личности и ключи от квартиры своего пациента. Но когда мы задавали такие вопросы, наша собеседница либо уводила беседу в другое русло, либо прямо говорила, что этот вопрос не был заявлен и она не готовила к нему ответ.
Но на несколько интересующих нас вопросов мы всё-таки получили ответы.
За кадровую политику ЦПЗ отвечает директор — именно за ним последнее слово при принятии на работу новых врачей. Если же речь идёт о младшем персонале — то тут ответственность возлагается на главную медицинскую сестру.
«Каждый претендент на должность врача в ЦПЗ, естественно, проходит ряд собеседований — в отделе кадров, службе поддержки пациентов, со всеми заместителями директора. По итогам встреч, если мы считаем, что врач — грамотный и с хорошим потенциалом, тогда мы представляем его директору. И директор уже принимает окончательное решение. А отбором санитаров занимается главная медсестра, которая курирует именно средний и младший персонал. Она изучает личное дело каждого претендента и сама проводит интервью. Также мы по возможности просим предоставить характеристики с предыдущих мест работы. Отдел кадров в соответствии в перечнем необходимых документов запрашивает справку о несудимости, психиатрическом и наркологическом состоянии, об отсутствии коррупционных правонарушений», пояснила замдиректора.
За сохранность личных вещей пациентов — документов, их банковских карт, телефонов — несёт ответственность старшая медицинская сестра отделения. Всё это по описи хранится у неё в сейфе, пока больной получает лечение.
«В приёмном покое, когда пациент поступает, медсестра обязательно проводит опись личных вещей. Затем всё это с описью передаётся старшей медсестре отделения, куда поступил данный человек. А при выписке, согласно описи, всё отдаём родственникам пациента или ему самому, если он дееспособный. Крупные вещи, одежда хранятся в камере хранения, а документы, телефоны и так далее — в сейфе у старшей медсестры».
Мы спросили, как и кем контролируется сохранность, например, денежных средств на карте одинокого недееспособного пациента. По ответу Жанны Сагатовны мы поняли, что никем и никак. Но сначала на этот вопрос почему-то попыталась ответить наша коллега:
«Насколько я знаю, ведь столько лет сюда хожу, магазина на территории нет. Правильно? Все услуги в больнице абсолютно бесплатные, мобильных телефонов у пациентов в геронтологическом отделении нет. Соответственно, никакого съёма денег не могут осуществить ни сотрудники, ни врачи, ни санитары, правильно?»
Заместителю директора осталось только согласиться с таким осведомлённым журналистом:
«Да, правильно, всё верно. Телефоны здесь запрещены. Соответственно, как могут врачи, медсёстры или санитары снять деньги со счёта пациента? Никак», лишь добавила врач.
Довольно охотно она рассказала об общественном и государственном контроле.
«Ежегодно нас мониторит общественная организация «Превентивный механизм». Комиссия состоит из нескольких человек. Они могут прийти к нам в любой день без предупреждения и организовать проверку. Мы обязаны их запустить при наличии специального удостоверения. Они как раз большой акцент делают на пациентах, которые находятся на принудительном лечении: проверяют, в каких условиях они содержатся, не нарушаются ли их права, посещают пищеблок, изучают меню и питание. Заключение они отправляют непосредственно в Министерство здравоохранения. Если в нём указаны какие-то нарушения, с министерства нам спускают директивы, чтобы мы немедленно их устранили и отправили фотоотчёт. Такие проверки «Превентивный механизм» проводит минимум раз в год», — рассказала Жанна Сагатовна.
По её словам, министерские аудиты — явление редкое, и инициировано оно может быть только в случае, если чиновникам поступит большая жалоба на ЦПЗ.
«Проверки бывают конкретно по какому-либо случаю. Если поступило какое-то письменное обращение, то обязательно разворачивается большая проверка и расследование с участием представителей Министерства здравоохранения. На постоянной основе нас проверяют Комитет медицинского и фармацевтического контроля, Фонд социального медстрахования, городское управление здравоохранения».
Мы поинтересовались, была ли такая проверка после того, как задержали заведующих отделениями.
«После этого случая проводились собрания с персоналом с участием нашего юриста, была разъяснительная работа службой внутреннего аудита. К нам приходили представители общественного совета, проводили совещание, где одним из вопросов было соблюдение служебной, коммерческой тайны и тайны медицинского работника», сообщила замдиректора.
Ежеквартальный контроль выполняет департамент санитарно-эпидемиологического контроля города, который разворачивают тщательный аудит как минимум на неделю.
Мы уточнили у замдиректора, какие в ЦПЗ предусмотрены меры контроля по списанию лекарств. Ведь в уголовном деле выяснилось, что участники ОПГ, похитившие нескольких пациенток больницы, годами держали их в неволе за городом, пичкая психотропными препаратами. Один из адвокатов защиты на прениях подчеркнул: когда нашли несчастных пленниц и их смотрительницу на даче под Алматы, правоохранительные органы изъяли медицинские препараты, на упаковках которых было написано: «Бесплатно, ул. Абиша Кекилбайулы, 117». То есть это были лекарства, выданные бесплатно по рецепту в ЦПЗ.
«В центре действует чётко отработанный алгоритм списания препаратов. Аптека получает все лекарственные препараты от единого дистрибьютора ТОО «СК-Фармация»: на амбулаторное и стационарное обеспечение. Ответственные за списание лекарств — старшие медсестры клинических отделений. Они получают их в аптеке. В отделениях в соответствии с назначениями врачей выполняются процедуры (инъекции, капельницы, таблетирование), после чего препараты списываются, согласно материальным ведомостям. У нас имеются многочисленные журналы по списанию, в том числе в системе 1С. Всё это очень прозрачно. Мы тоже отслеживаем и строго проверяем этот процесс, в частности, я сама этим занимаюсь, а также служба внутреннего аудита», заверила нас Жанна Сагатовна.
Пациентов в психомоторном возбуждённом состоянии, или так называемых буйных, законодательно разрешено «фиксировать» к кровати. В медицине эта мера обозначается термином «мягкая фиксация». В ЦПЗ, по словам Жанны Сагатовны, её используют нечасто и только на 15–20 минут — время, когда начинает действовать успокоительное лекарство. Мягкую фиксацию применяют и для взрослых, и для детей.
«Если у пациента наблюдается психомоторное возбуждение, его купируют медикаментозно. Но нужно понимать, что препарат действует не моментально. Поэтому в Кодексе («О Здоровье») прописано: до действия препарата на 15 минут разрешается мягкая фиксация. Всё это обязательно регистрируется в истории болезни. Если это вечернее время, то запись делает дежурный врач, если дневное, то лечащий доктор. У детей, конечно, тоже бывают случаи её применения. Ведь кодекс для всех больных один».
Учитывая все эти особенности, мы были уверены, что все палаты ЦПЗ оборудованы камерами видеонаблюдения. Но, оказалось, нет.
«У нас очень много видеокамер: как внешние, так и внутренние. Все отделения оснащены видеонаблюдением. Обязательная видеофиксация 24/7 предусмотрена в наблюдательной палате, на так называемом несъёмном посту, куда помещают только поступивших пациентов. Мы не знаем, как человек будет принимать лечение, переносить лечение и взаимодействовать с окружающими, поэтому первые несколько суток он находится в наблюдательной палате. Там обязательно присутствует санитар. В других палатах видеонаблюдение предусмотрено не везде. Но у нас в отделениях нет дверей, а входные проёмы достаточно широкие, чтобы камеры из коридоров могли обозревать то, что происходит в палатах. Изображения со всех записывающих устройств выведены на экран компьютера дежурной медсестры (пост), охраны, а также главной медсестры. Она просматривает их каждую смену», рассказала замдиректора ЦПЗ.
Экскурсия по ЦПЗ: пространство контрастов и противоречий
Во время экскурсии замдиректора откликалась почти на все просьбы наших журналистов и любезно показывала всё, что мы хотели увидеть. Конечно, наш проводник очень старалась делать акцент на позитивных моментах. Но в целом нужно отметить проявленные ею открытость, а местами даже выдержку и терпение. В общей сложности Жанна Сагатовна уделила нам больше трёх часов.
Начался наш обход с отделения социальной и трудовой реабилитации, которое тоже расположено в старом корпусе. Это отделение было открыто в советские годы, и материально-техническая база с тех времён, похоже, не обновлялась. Мы побывали в двух больших цехах — в типографии и в швейной мастерской.
В типографии пациенты дневного стационара трудятся над распечаткой медицинской документации и мастерят бумажные конверты. В день им положено работать не более шести часов. Некоторые едва выдерживают и часа работы. В зависимости от количества времени, уделённого труду, работники получают финансовое вознаграждение на личные банковские карты. О каких суммах идёт речь — нам не сообщили.
В швейном цехе женщины шьют для нужд ЦПЗ постельное бельё и больничную одежду — пижамы, халаты. Закуп тканей иногда финансируют спонсоры.
Там же нам показали аудиторию, где пациенты занимаются творчеством. Несколько человек увлечённо делали букеты из бумажных цветов. Среди самодельных работ, похожих на детские поделки, нас поразили две картины: репродукция знаменитой «Всадницы» Карла Брюллова (выполнена на обычной фанере) и огромный на всю стену пейзаж, изображающий высокогорный комплекс «Медеу».
Целый кабинет уделили для своеобразной выставки достижений пациентов ЦПЗ, похожей на ярмарку изделий ручной работы. Впечатления от экспозиции дополнил громко скрипящий под ногами пол. Замдиректора сказала, что в ближайшее время в старых корпусах больницы будут делать ремонт и сейсмоусиление.
Далее нас провели в новый корпус ЦПЗ. Тот самый, который так увлечённо рекламируют в соцсетях блогеры, и чьи фотографии украшают инстаграм-страницу директора Рахменшеева. Здание ввели в эксплуатацию в 2019 году. За несколько лет оно уже успело обрасти своими легендами.
В отличие от советских корпусов новое строение очень просторное и светлое. Такое ощущение, что там везде проникает дневной свет, и это не может не действовать успокаивающе. Большое место отведено под зимний сад. Несмотря на то, что оранжерея довольно молодая, в ней уже прижилось множество экзотических растений — кофейное дерево, инжир, декоративные апельсины и лимоны, пальмы, монстеры и другие. Высадкой растений и уходом за ними, по словам врачей, занимаются тоже пациенты.
В оранжерее к нашему приходу было пустынно, но не тихо — звонкие птичьи трели разносились по всему помещению. Отсутствие людей нам объяснили обеденным перерывом и зимним периодом, якобы пациенты больше любят проводить время в оранжерее летом.
В ботанический павильон выходят панорамные окна из лечебных отделений ЦПЗ. Не всем пациентам открыт сюда доступ и некоторым остаётся лишь наслаждаться видом из окна. Кстати, об окнах. В новом здании на них отсутствуют решётки, в связи с чем в народе ходят слухи, что из окон выпадали больные. Но врачи опровергли эту информацию. Жанна Сагатовна несколько раз акцентировала внимание на том, что все окна в здании «бронированные» — изготовлены из высокопрочного стекла, разбить которое практически невозможно.
Нам показали закрытое бесплатное женское отделение, предупредив, что пациенток снимать запрещено. В больничном блоке тоже очень светло и даже уютно. В небольших трёхместных палатах нет дверей, железные кровати аккуратно застелены свежим на вид постельным бельём. Матрасы и покрывала выглядят новыми.
Комната для посетителей радует глаз изобилием комнатных цветов. Отделение оснащено так называемой библиотекой — небольшое светлое помещение, в углу которого расположен шкаф с книгами, — в основном бульварными романами. Но на нижней полке произведения Дарьи Донцовой соседствуют с романами классиков казахской и мировой литературы — Олжаса Сулейменова, Вальтера Скотта, Оноре де Бальзака и других.
В ординаторской нас ждала пациентка, которая, по словам врачей, очень хотела дать нам интервью. Молодая девушка выглядела слегка растерянной. Она сказала, что личную историю рассказывать не будет. На этой беседе мы, откровенно говоря, совсем не настаивали, но не хотелось огорчать девушку, и мы выслушали её.
Она показала нам свои запястья, иссечённые свежими шрамами от порезов, и поделилась, что попала в больницу в сложный период своей жизни, но тут ей очень помогли. Много добрых слов пациентка адресовала персоналу, отметила, что все к ней относятся с уважением, заботой и вниманием. Минусов в ЦПЗ девушка не обнаружила, лишь тихо призналась, что порций предлагаемой еды ей не хватает, чтобы насытиться.
Кстати, уже было время обеда, но мы не могли уйти из больницы, не посетив хотя бы одно отделение в старом корпусе. Ведь именно о них нам рассказали бывшие пациенты. Мы вернулись в здание, где расположена администрация. И было такое впечатление, будто после яркого вдохновляющего фильма нас резко окунули во мрак готического триллера.
Тоже закрытое женское отделение. Тот же дневной свет из окон. Палаты в два раза просторнее, чем в новом корпусе, но почему вокруг так гнетуще и уныло? Заведующая отделением предупредила, что вести себя нужно крайне осторожно и остерегаться неожиданных движений со стороны пациенток.
Мы прошли вглубь отделения к наблюдательной палате. Санитары предусмотрительно заблокировали в неё вход, задвинув его столом. Мы обратили внимание на камеры. Впечатления, что они обозревают все помещения отделения, не сложилось.
В шестиместных палатах стоят старые кровати. Покрывала на них жутко истрепаны, а подушки — землянистого цвета. Из-за медицинских масок мы не можем сказать, был ли в отделении какой-то запах, но дух уныния и флёр тоски там точно обитают.
На этом наша экскурсия завершилась. Мы не посетили ни одного мужского отделения, не попали к пенсионерам в отделение геронтологии. О том, какова ситуация в закрытом блоке для мужчин, можете судить по фотографиям, которые нам отправила бывшая сотрудница ЦПЗ. Она утверждает, что все иллюстрации свежие. В палатах установлено по восемь-девять кроватей. Постельное бельё на тонких старых матрасах изношенное. Состояние туалетов плачевное.
По словам бывшей сотрудницы, в больнице существует негласная иерархия. Например, первое мужское отделение, которым заведовала подсудимая Джусупгалиева, считается «элитным». Там лечат родственников известных людей и высокопоставленных чиновников. Условия в этом отделении якобы на порядок лучше, чем в шестом, где проходят реабилитацию представители совсем уязвимых слоёв — больные алкоголизмом, наркоманией, не имеющие собственного жилья недееспособные люди.
«У Айжан (Джусупгалиевой) лежали все «блатные» — родственники высокопоставленных, таких как племянник бывшего министра МВД. А в шестом отделении в основном все «тяжёлые» из Актаса — республиканской психиатрической больницы специализированного типа с интенсивным наблюдением», рассказала женщина, проработавшая в ЦПЗ около пяти лет.
«Каблукова — это чудо, поверьте!»
Когда мы собирали информацию о ЦПЗ, нашли несколько бывших пациентов, которые поделились своим опытом пребывания в больнице. Воспоминания людей, столкнувшихся с больницей, очень разнятся. Представляем вашему вниманию два самых ярких, диаметрально противоположных рассказа.
Юлия — одна из первых откликнулась на наш зов. Её тринадцатилетняя дочь периодически получает лечение в детском отделении центра.
«Каблукова — это чудо, поверьте! Мы прошли через многое. Только здесь нам помогли. Ребёнок ходит в школу, у неё появились друзья, она хорошо учится. Нам мир открылся. Дочь живёт и радуется, сама себя контролирует, справляется с кризисами. Я так благодарна врачам ЦПЗ. Нас научили, как правильно вести себя и разговаривать с ребёнком, подобрали эффективную терапию», восторженно говорит женщина.
Она тепло отзывалась о всех сотрудниках центра. Врачи очень помогли её дочери.
«Ребёнок идёт на консультации без сопротивления. Там с ней беседуют, смотрят её динамику. Раньше, чтобы куда-то приехать, были истерики, а туда она идёт спокойно. Там специалисты находят и тему, и методу общения индивидуально для каждого ребёнка, и он раскрывается», поделилась Юлия.
Условия содержания в больнице Юля, со слов своей дочери, оценила тоже очень позитивно:
«Одежда их всегда чистая, кормят очень хорошо. В палатах чистота. Всегда проводят какие-то интересные мероприятия на праздники. На Новый год были подарки и ёлка. При посещении разрешают приносить передачи. Мы всегда стараемся много передавать, чтобы она угощала других детей. Ребёнок всегда улыбается, всегда рассказывает, чем занимались. Смотрят фильмы, мультфильмы, рисуют. У них чистая хорошо оборудованная игровая площадка. Они там по настилу в носочках летом бегают, на качелях качаются».
Мама непростого подростка отметила, что персонал центра дал надежду её дочери на нормальное будущее и социализацию:
«До Каблукова она могла часами орать. Мы обращались к специалистам, но результатов не было. Потом нам посоветовали ЦПЗ. Мы 13 раз там пролежали. С каждым разом состояние дочери всё лучше и лучше. Результат обалденный. Теперь мы живём спокойно. Всякое бывает, не без этого, но мы научились ей помогать. Я поняла, что это самая лучшая больница и в Казахстане, и в СНГ, и на всей Земле!»
Бьют ли пациентов в психушке на Каблукова?
Если история Юлии и её дочери вдохновляет, то случай девушки Анны (имя изменено) — шокирует. Она сама обратилась в Центр психического здоровья зимой 2022 года. На фоне пережитых стрессов на работе, кризиса в семье, финансовых сложностей у девушки случился нервный срыв. Она пришла в приёмное отделение ЦПЗ в надежде, что ей помогут. Врач, принявший Анну, якобы не спрашивая у неё согласия, тут же определила её в стационар.
«Я ей сказала: «Я не могу сейчас лечь». А она в ответ: «Мне всё равно». Получается, без моего согласия она меня оформила в стационар. За мной пришли какие-то мужчины, наверное, охранники и провели в отделение. Там у меня забрали все личные вещи, гаджеты и так далее, помыли и отправили в палату, где первые две ночи я провела «в завязке». То есть мои ноги и руки привязали к кровати. Я не плакала и ничего не делала, просто лежала и смотрела в потолок», вспоминает девушка.
Саму больницу она описала как «мрачное, душное непроветриваемое место»:
«Это такое мрачное место, оно выглядит как обычная больница, только без дверей. Все окна запечатаны, помещения там никогда не проветриваются. Поэтому везде стоит тяжёлый спёртый запах. Хотя там убираются два-три раза в день, но почему-то очень сильно воняет гнилью».
Девушка утверждает, что санитарки для больных в отделении играют более важную роль, чем медсёстры и врачи: средний и старший медперсонал якобы часто отсутствует.
«Медсёстры на посту не сидят. Если у какого-то пациента начнется припадок, санитарки сами будут разбираться с этим. А врача вообще можно не дожидаться. По идее, он проводит обход раз в сутки. Но заходит он не ко всем пациентам».
По словам Анны, рукоприкладство в отделении, где она лежала — обычное дело.
«Там часто происходят драки. Санитарки и медсестры настолько к этому привыкли, что не обращают на них внимания. Только тогда, когда их начинает это бесить, они подходят к участникам инцидента и начинают их просто бить. Я видела, как к 70-летней бабушке докопалась какая-то девушка. Вместо того, чтобы оттащить её от взрослой женщины, они начали бить бабушку и привязали её к кровати. У бабушки остался синяк вокруг глаза от удара санитарки».
Ещё один случай вспомнила Анна:
«Больше всего меня бесило, что они били самых тихих пациентов, которые ничего не делают. Самых буйных просто привязывали. А с тихими почему-то обращались особенно жестоко. Когда мы на это смотрели, нам говорили: «Уходите». Помню, был случай, когда меня заставили помочь привязать одну женщину. Она брыкалась и пиналась. А санитарка просто одним ударом её отключила. Женщина пролежала без сознания где-то полчаса. И всем было всё равно».
По словам девушки, некоторые пациенты выполняли работу санитарок, чтобы заслужить сигарету.
«Интересный факт, когда родные и близкие отправляют пациенту посылкой пачку сигарет, персонал больницы оставляют её у себя. Больным они выдают по сигарете после того, как они помогут санитаркам с уборкой. Точнее, пациенты делают всю работу за санитаров в обмен на сигарету. Это выглядит как рабство. Конечно, можно от этого отказаться, но, сами понимаете, там лежат зависимые люди».
Девушка провела в ЦПЗ две недели вместо пяти дней. Анне продлили лечение после того, как она обругала врача. По её мнению, препараты, которыми её лечили, вызывали агрессию.
«Я, конечно, там выжила. Но там есть люди, которые не могут отвечать за своё поведение — недееспособные. Они ничего не могут с собой сделать, абсолютно не самостоятельны. И их просто бьют. Простите, если такой пациент обмочится, его заставляют ложиться на эту лужу, протереть всё своей одеждой. При этом купаются все лишь раз в неделю. Там есть больные, которые кушают туалетную бумагу и расчёсываются ёршиком. И всем всё равно. Я, конечно, понимаю, что это больные люди, и не осуждаю их. Но пофигизм персонала меня поражает», печально отметила девушка.
Мы поинтересовались у неё, насколько её воспоминания реальны и не может ли случиться так, что всё, что она нам поведала — плод её воображения, побочный эффект от лекарств. Девушка ответила:
«Я думаю, что могу отличить реальность от воображаемого. Поначалу тоже думала: может мне показалось. Но потом, когда я обсудила это со своими друзьями оттуда, поняла, что оно всё и было. Не может препарат воздействовать на весь коллектив одинаково», считает Анна.
Этот же вопрос мы задали во время экскурсии врачу — заведующему одного из женских отделений. Врач сказала, что рукоприкладство в ЦПЗ исключено.
«Конечно, это фантазия. У нас никого не бьют. Это стопроцентно. Я вам говорю. Бывают агрессивные пациенты, да. В этих случаях мы можем в рамках закона применить меры физического стеснения. Это временно, до того момента, когда подействуют инъекции, которые мы делаем с седативной целью. Но бить — нет, конечно, такого нет», уверена врач.
Естественно, мы не удержались и спросили бывшую сотрудницу больницы: бьют ли пациентов в ЦПЗ?
Ответ был следующий: «Если врачи скажут или старшая медсестра». наш сайт продолжит публикации о системе психиатрической помощи в Казахстане. Если вы готовы поделиться информацией по этой теме, свяжитесь с редакцией через наш анонимный бот.