В последнее время в нашей стране наблюдается тревожная тенденция засекречивания судебных процессов под любыми предлогами. Журналистам ограничивают доступ к информации, нарушая тем самым нормы закона «О массмедиа», подписанного президентом Токаевым 19 июня 2024 года, сообщает наш сайт.
Многие судебные заседания сегодня полностью или частично закрывают для СМИ по различным основаниям. Вспомним резонансные процессы по делу благотворительницы Перизат Кайрат или VIP- сутенёрши Айки. Обе подсудимые не признали свою вину, не раскаялись в содеянном и не заключили процессуального соглашения с прокурором. Потому разбирательства не могли проходить в упрощённом порядке, то есть ускоренными темпами. Тем не менее, оба суда пролетели быстро, за пару недель, вызвав массу вопросов у простых казахстанцев, профессиональных юристов и дотошных журналистов.
Многие пользователи соцсетей заподозрили, что основную часть разбирательств намеренно закрыли от общественности. Мол, в материалах уголовных дел фигурируют фамилии богатых, влиятельных и известных персон, которые не захотели светиться в зале суда. Из-за этого процесс по делу «благотворительницы-миллиардерши» закрыли частично под предлогом сохранения «банковской тайны», а процесс по делу «сводницы-мультимиллионерши» закрыли полностью из-за «сведений интимного характера». Обыватели так и не узнали, кем были истинные покровители Перизат Кайрат, благодаря которым она вела роскошный образ жизни до своего задержания, и кто из знаменитостей принимал участие в приватных вечеринках, устроенных Айкой в Алматы и Дубае.
А вот с чем связано засекречивание судебных разбирательств дел о коррупции и пытках экс-правоохранителей, никто так и не может толком объяснить. Если год назад журналисты спокойно вели репортажи с таких заседаний, то сейчас им запрещают освещать их. Давайте разбираться, с чем это может быть связано.
Двойные стандарты
Проблема ограничения доступа СМИ к получению интересующей их информации появилась не после публикации какой-то скандальной статьи или инцидента в здании суда или прокуратуры. Она появилась, по нашему мнению, искусственно, весной 2025 года, а затем стала набирать обороты. Пресс-службы региональных судов вдруг перестали анонсировать предстоящие процессы, поэтому о многих вынесенных приговорах журналисты узнают постфактум. Нашему столичному собкору Анастасии Прилепской пресс-секретарь судов Астаны даже не потрудилась сообщить о дате, времени и месте проведения предварительных слушаний по делу всё той же Перизат Кайрат. Возмущению нашей коллеги не было предела, когда она узнала, что на слушаниях всё же побывали представители некоторых СМИ.
Ни для кого не тайна, что нужную информацию судебные репортёры получают из собственных источников в правоохранительных органах, адвокатском корпусе и арестантской среде. К примеру, им сообщают, что в таком-то суде рассматривается дело о хищении казённых средств в крупном размере или пыткам подозреваемых. Они приходят туда в надежде эксклюзивно осветить его, однако судья тут же объявляет процесс закрытым. Мотивировка — «в материалах уголовного дела содержатся госсекреты». Приходится разворачиваться и уходить, а спустя пару месяцев публиковать короткую заметку о приговоре. Лишь немногие журналисты опротестовывают решение суда первой инстанции о перекрытии кислорода СМИ.
«Журналист может написать жалобу в вышестоящий суд или в пресс-службу Верховного суда на ограничение к доступу информации. Он может также обратиться к судьям-координаторам, которые отвечают за связь с общественностью в областных и городских судах, или к медиаюристам — это тоже будет хорошим подспорьем. В своей жалобе журналист должен описать события и сослаться на основные положения закона „О массмедиа“ и УПК РК. Как правило, многие конфликтные ситуации разрешаются, за исключением тех случаев, когда суды проходят в засекреченном режиме», — говорит руководитель юридической службы Media Qoldau правового медиацентра Гульмира Биржанова.
В былые годы журналисты свободно черпали необходимую информацию в базе данных «Судебный кабинет». Однако начиная с апреля 2025 года доступ к банку судебных дел усложнили. Нужно сначала авторизоваться через ЭЦП, потом сделать не более пяти запросов. Но и эти действия не гарантируют получение нужной информации. Мы обратили внимание, что часто новости в «Судебном кабинете» публикуют или с большим запозданием, или вовсе не публикуют. Вместо текста приговора стоит пометка «данное дело закрыто для публикации».
«Публикация судебных актов — это вопрос распространения персональных данных. Нашей судебной системе уже давно намекали на то, что персональные данные из судебных актов, которые публикуются в открытом доступе, должны исключаться. Однако сделать это непросто, если не сказать невозможно, с учётом количества судебных дел. Поэтому стороны по делу могут выбрать опцию „не для публикации“ в судебном кабинете», – поясняет медиаюрист.
Конечно, можно направить запрос в Верховный суд, Генпрокуратуру или КНБ, чтобы выяснить истинные причины засекречивания того или иного дела. Но мы-то по собственному опыту знаем, что те же комитетчики не отличаются открытостью. Сколько бы раз мы ни задавали им вопросы о профилактике и борьбе с коррупцией в собственных рядах или расследованных КНБ громких делах, всегда получали короткие сухие комментарии. Спикеры отвечали или выборочно, по своему усмотрению, на наши вопросы или ничего не объясняли, ссылаясь на тайну следствия (статья 201 УПК РК «Недопустимость разглашения данных досудебного расследования»), закон РК «О госсекретах» или закон РК «О нацбезопасности». Тут уж ничего не поделаешь: интересы государства превыше всего!
Но как объяснить засекречивание в последнее время большинства дел о пытках, которые расследуют спецпрокуроры? Ещё год назад журналисты спокойно могли освещать судебные заседания по обвинению бывших правоохранителей в жестоких истязаниях задержанных граждан. Вспомним громкий процесс по пыткам кыргызстанского джазмена Викрама Рузахунова и 44 других граждан центральноазиатских стран в спецприёмнике посёлка Кошмамбет во время Кантара. Он шёл открыто в СМУС Алматинской области с сентября 2024 года по январь 2025 года под председательством судьи Динмухамеда Айдайбаева.
Ход судебных разбирательств освещали десятки СМИ и правозащитных организаций. Никто тогда не пытался закрыть от общественности скандальный процесс, прикрываясь госсекретами, чтобы смягчить удар по реноме МВД. Ведь подсудимыми проходили пятеро бывших сотрудников отдела полиции Карасайского района ДП области Жетысу и экс-заместитель начальника ДП города Алматы. Их в итоге признали виновными в пытках, жестоком обращении и превышении должностных полномочий и приговорили к трём годам лишения свободы каждого. Апелляционная коллегия облсуда оставила этот приговор в силе в июне 2025 года.
А вот судебные заседания по пыткам подозреваемых по масштабному «Хоргосскому делу № 1» о контрабанде на казахстанско-китайской границе почему-то засекретили. События происходили в 2011 году. Резонансное дело тогда расследовали сотрудники Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью (АБЭКП). Они задержали в общей сложности 47 человек из числа таможенных брокеров, коммерсантов, руководителей различных подразделений КНБ и таможни по подозрению в тяжких преступлениях. А сейчас их самих обвиняют в пытках и фальсификации доказательств «Хоргосского дела № 1».
Нам непонятно, почему суды в Алматы и Астане покрыли завесой тайны прежнюю деятельность подсудимых. Тем более что в июне 2014 года на «Хабаре» вышла двухсерийная передача, посвящённая расследованию «Хоргосского дела № 1». Там в общих чертах раскрывались оперативные разработки финполовцев, включая прослушку подозреваемых, съёмки скрытой видеокамерой их встреч с засланным агентом финпола по прозвищу Саныч и т. д. Тогда следственно-оперативная деятельность финполовцев не считалась секретной, а сейчас считается? Может, ответ кроется в том, что все нынешние подсудимые входили когда-то в команду всесильного и непотопляемого Кайрата Кожамжарова? Кто-то сейчас не хочет, чтобы в суде всплывали чьи-то известные имена?
«Закрытость дел по коррупционным преступлениям и громким уголовным делам с участием высокопоставленных лиц инициируется чаще всего адвокатами и подсудимыми. По моим наблюдениям, три-четыре года назад суды не афишировали рассмотрение уголовных дел по коррупции с участием бывших коллег, кратко сообщали о приговоре и всё. Однако сейчас всё изменилось. Приговоры по таким делам в открытом доступе в большинстве случаев. Что касается дел с участием высокопоставленных чиновников, то не всегда суды ограничивают ходатайства защиты об ограничении доступа. Они же понимают, что уровень доверия населения к судебной системе базируются в том числе на открытости и гласности судопроизводства», – считает Биржанова.
Как ни крути, а выходят двойные стандарты. Значит, дело о пытках в полиции в январе 2022 года можно доводить до сведения общественности, а дело о пытках в финполе в 2011 года лучше утаить? Странная логика.
Мы пытались осветить дело о пытках в АБЭКП. Связались с пресс-службой специализированного межрайонного суда по уголовным делам города Алматы и получили добро. Но когда пришли на заседание, нас попросили удалиться. Судья Асия Калкаева объявила процесс по делу двух бывших должностных лиц АБЭКП закрытым. Она мотивировала это тем, что в материалах уголовного дела содержатся госсекреты. Действительно, статья 29 УПК «Гласность» предусматривает ограничение гласности судебного разбирательства, когда это противоречит интересам охраны госсекретов и иной охраняемой законом тайны. Что ж, будем ждать оглашения приговора: судья разрешила нам присутствовать на нём.
На сегодня точно известно, чем закончился аналогичный процесс в столичном СМУС. 17 июня 2025 года трёх экс-финполовцев и одного бывшего тюремного начальника признали виновными в пытках задержанных хоргосовцев. Подсудимым дали по три и четыре года условного и реального срока лишения свободы.
По поводу третьего суда нет точной информации. Коллеги с сайта «Время» писали, что судья Медеуского райсуда города Алматы Залина Махарадзе оправдала в феврале 2025 года обвиняемого в пытках экс-финполовца. Однако потом городская прокуратура опротестовала этот приговор. Вернули ли дело в райсуд на рассмотрение другого судьи или на доследование в спецпрокуратуру, неизвестно. Наш продюсер новостей неоднократно пыталась уточнить информацию у пресс-секретаря судов Алматы, но тщетно. На её сообщения и звонки он не отвечал, потом всё-таки поднял трубку, пообещал всё выяснить и перезвонить, но так и не перезвонил. Кстати, эту странную манеру общения за пресс-секретарём отмечают многие журналисты, включая и автора этих строк.
Раз пресс-служба судов молчит, то нам ничего не остаётся, кроме как обращаться к своим источникам информации в правоохранительных органах, адвокатском корпусе или арестантской среде. Только так можно узнать детали дела. А вот если таких информаторов нет, то самостоятельно выяснить подробности вряд ли получится.
К сожалению, дистанцируются от контактов со СМИ и многие гособвинители. Они не высказывают своё мнение даже после оглашения приговора суда, а стараются незаметно уйти. Более того, часто инициируют на предварительных слушаниях ограничение доступа журналистов. Если раньше с таким ходатайством выступали в основном адвокаты подсудимых, то с 2025 года нередко прокуроры. Так было, к примеру, в резонансном деле о расстреле во время январских событий алматинцев Ерлана Жагипарова и Ауэза Капсаланова. Процесс проходил в военном суде алматинского гарнизона с декабря 2024 года по февраль 2025 года.
Гособвинитель Елжан Кобей на первом заседании попросил закрыть процесс, ссылаясь на то, что в материалах уголовного дела есть документы с пометкой «Для служебного пользования» (ДСП). К ним, как мы поняли, относились сведения об организации несения службы военнослужащих в/ч 5571 Нацгвардии МВД во время комендантского часа, а также порядок их действий во время проведения контртеррористической операции. Но поскольку в уголовном деле не было госсекретов, то судья Айдар Секенов в итоге разрешил СМИ присутствовать на разбирательствах, за исключением процесса исследования материалов с грифом «ДСП». Подсудимого Айтчана Аубакирова, бывшего замкомандира в/ч 5571, в итоге признали виновным по ч. 2 ст. 451 УК РК «Превышение власти, повлекшее тяжкие последствия». Его приговорили к семи годам лишения свободы, лишили звания подполковника и взыскали в пользу потерпевшей стороны 20 млн тенге в качестве морального вреда.
«Документы ДСП являются основанием для ограничения доступа к информации, но никак не для полного засекречивания процесса. Если в материалах уголовного дела содержатся документы ДСП, то в закрытом формате должна проходить только пара заседаний, когда их изучают», — говорит медиаюрист.
Искусственные препоны
Удивительно, но ещё пару лет назад в судах открыто рассматривали дела о многомиллионных хищениях госсредств. Никто не закрывал процессы, ссылаясь на «банковскую тайну» и «персональные данные». К примеру, в военном суде алматинского гарнизона в 2023 году разбиралось дело бывшего начальника финансовой службы военно-следственного управления МВД по южному региону (ЮРВСУ) Максата Муката. Он обвинялся в хищении 126 млн тенге. Ирония в том, что эти деньги гражданских специалист крал под носом военных следователей в течение семи лет.
В суде было доказано, что Мукат, используя своё служебное положение, незаконно перечислял деньги ЮРВСУ МВД на банковские счета различных физических лиц. Судья Зарина Рахметова разрешила нам присутствовать при изучении схемы передвижения средств на банковских счетах физических лиц. Слышали мы и онлайн-показания специалиста, проводившего в мае 2022 года аудит в ЮРВСУ, и выявившего по его итогам крупную недостачу. Никаких «банковских тайн» и прочих секретов гарнизонный судья из этого не делала. Возможно, потому, что в отличие от громкого дела Перизат Кайрат, в деле Муката фигурировали счета и фамилии простых казахстанцев, а не бастыков?
Сам подсудимый Мукат признал вину частично. Он раскаялся в содеянном и добровольно возместил часть украденных средств. Гарнизонный суд признал его виновным по ч. 4 ст. 189 УК РК «Растрата или хищение чужого вверенного имущества в особо крупном размере» и приговорил к восьми годам лишения свободы.
К чему мы вспомнили дело Муката? Просто в марте 2025 года в СМИ прошла информация о задержании бывшего начальника алматинской колонии-поселения № 13, полковника юстиции Бекзата Акимбая. Его подозревали в коррупционном преступлении; каком именно, в первоисточнике — телеграм-канале — EgovPress не уточнялось. Пресс-служба КУИС МВД тоже не стала вдаваться в подробности. Она ограничилась сообщением, что на момент задержания подозреваемый не являлся сотрудником органов внутренних дел. Хотя, по сообщениям СМИ, задержание проходило в служебном кабинете начальника колонии.
Позже мы узнали из своих источников, что суд над экс-начальником колонии всё же состоялся. 13 июня 2025 года приговор огласили в Турксибском районном суде. Но когда мы покопались в базе «Судебного кабинета», чтобы найти текст вердикта, наткнулись на строчку «данное дело закрыто для публикации». Очень удивились, поскольку не поняли, почему приговор по стандартному делу о коррупции в уголовно-исполнительной системе не хотят довести до сведения широкой общественности. Это же не засекреченное дело о шпионаже, попытке госпереворота и утечке военных секретов, чтобы запрещать его к публикации?
А если мы из собственных источников узнаем детали коррупционного дела, перепроверим их и напишем статью, нас что, привлекут по статье 147 УК РК «Нарушение неприкосновенности частной жизни и законодательства Республики Казахстан о персональных данных и их защите» или по статье 423 УК РК «Разглашение данных досудебного производства или закрытого судебного разбирательства»?
«Опция „не для публикации“ не означает запрет на публикацию приговора в СМИ, поскольку у журналистов могут быть разные источники информации, помимо „Судебного кабинета“. Поэтому если это резонансный процесс или вообще любой открытый процесс, то можно смело писать о нём с пометкой „приговор (не) вступил в законную силу“. Конечно, надо помнить, что суды бывают разные. Если речь идёт о процессах с участием несовершеннолетних либо процессах, где рассматриваются дела, связанные с половой неприкосновенностью, то я бы рекомендовала не публиковать данные потерпевших. Тем более если процессы проходят в закрытом режиме. Журналист всегда должен помнить об этической стороне подобных дел», – говорит Биржанова.
Отдельно остановимся на проблеме видеотрансляций резонансных дел. Журналистов сейчас рассаживают в отдельном брифинг-зале суда, оборудованном огромным экраном телевизора. Там они наблюдают за развитием событий. Хорошо если качество звука и изображения позволяют без проблем вести прямой репортаж. А если нет? Администрация судов постоянно уповает на видеофиксацию судебных заседаний. Мол, если журналистам потребуется, то секретарь суда готов записать для них копию видеотрансляции. Но мы-то знаем, как сложно выпросить у помощника судьи видеозапись, иначе бы не устраивали шума. Только в редких случаях нам дают необходимый видеоматериал для работы.
«Отдадим должное практике видеотрансляций резонансных дел. Практика однозначно положительная, её нужно продолжать. Да, есть проблемы с доступом журналистов на такие процессы, мы наблюдаем это уже третий раз. Здесь, мне кажется, суд считает, что и так максимально открыт перед обществом, обеспечивая онлайн-трансляцию судебного процесса в режиме реального времени. Однако у журналистов есть своя работа — телеканалам нужны качественные картинка и звук, сетевым изданиям — эксклюзив и т. д. Поэтому журналисты будут всегда проявлять повышенный интерес к резонансным делам, и для редакций СМИ нужен свой собственный и уникальный контент, и трансляции в YouTube для этого недостаточно. Поэтому, конечно, судебной системе нужно решить вопрос с доступом журналистам именно в залы суда, а не в комнату, где ведётся трансляция, которая бывает не самого лучшего качества. Надеюсь, что эти вопросы решатся. СМИ получат возможность делать качественный и оперативный контент из залов судов по резонансным делам, так как общественный интерес знать эту информацию крайне высок, а рейтинг доверия общества к судебной системе будет расти», — говорит медиаюрист.
Остаётся открытым и вопрос о подследственности дел по обвинению экс-комитетчиков в различных коррупционных и уголовных преступлениях. Раньше такие дела обычно вели спецпрокуроры и сотрудники департамента собственной безопасности КНБ. Кто сейчас расследует, неизвестно. Наши коллеги из портала Besmedia отправляли недавно запрос в КНБ, но им не ответили на вопрос о подследственности антикомитетовских дел.
Надеемся, что уполномоченные органы продолжат беспристрастно, объективно и в полном объёме расследовать дела экс-комитетчиков, и какая-то часть этих дел станет достоянием общественности. Ведь было так в 2024 году, когда мы вели эксклюзивные репортажи из зала Алмалинского районного суда Алматы. Там рассматривалось уголовное дело по обвинению бывшего начальника отдела городского ДКНБ, подполковника Жанена Айткулова по ч. 4 ст. 362 УК РК «Злоупотребление властью или превышение должностных полномочий». По версии обвинения, подсудимый с осени 2019 года по весну 2022 года курировал следственный изолятор ДУИС МВД по линии нацбезопасности.
Воспользовавшись служебным положением, Айткулов организовал в тюрьме шесть VIP-камер. Трое подконтрольных ему авторитетных осуждённых собирали с других арестантов деньги за перевод в эти камеры класса люкс. Входной билет стоил от 500 тыс. и достигал пяти миллионов тенге. За это постояльцам гарантировался доступ к безлимитной сотовой связи и вкусной еде, а в качестве бонуса — ограничения в проверках.
Ирония в том, что Айткулов служил в подразделении КНБ, специализирующемся на борьбе с организованной преступностью, включая международные преступные синдикаты. Но вместо того чтобы изобличать криминальных авторитетов и их подельников, он решил нажиться на них. Поэтому и организовал в следственном изоляторе бизнес на коммерческих камерах. Вдобавок ещё и принимал ценные подарки от родственников сидельцев.
Отдадим должное судье Куралай Дархановой, которая разрешила наш сайт освещать необычный процесс. Но при условии, что мы не будем проводить фото- и видеосъёмку и записывать на диктофон показания участников. Она пояснила это тем, что, мол, не хотела бы, чтобы мы отвлекали её внимание во время главного судебного разбирательства. Пришлось принимать её условия, и мы не пожалели.
Подсудимый Айткулов не признавал своей вины. Он утверждал, что стал жертвой оговора и межклановых войн в КНБ. Говорил, что его дело сфабриковали сотрудники департамента собственной безопасности КНБ за отказ дать показания против его бывшего шефа, начальника пятого управления ДКНБ Алматы, с которым у руководства ДСБ сложились «личные неприязненные отношения». Айткулов говорил в суде, что новые руководители КНБ стараются избавиться в старой гвардии, поэтому в ведомстве ведутся подковёрные игры. В результате страдают простые сотрудники вроде него, как в известной поговорке: «Паны дерутся — у холопов чубы трещат».
Сейчас мы сильно сомневаемся, что нам разрешат освещать подобный процесс. А год назад мы с интересом узнавали детали дела Айткулова. В райсуде в качестве свидетелей в онлайн- и оффлайн-режиме выступали бывшие и действующие офицеры ДКНБ, которые давали характеристику подсудимому экс-коллеге и в общих чертах рассказывали о своей службе. Никаких секретов из этого не делали, даже озвучили информацию о размере зарплаты Айткулова в должности начальника отдела. Она составляла в 2022 году с учётом всех надбавок и премий 650 тысяч тенге.
Но самой зрелищной и эмоциональной частью процесса, на наш взгляд, были показания осуждённых, которые, по версии обвинения, являлись доверенными лицами Айткулова. Они давали их дистанционно, находясь в колонии или СИЗО. Сидельцы, не таясь, жаловались на психологический прессинг, шантаж и пытки во время следствия и отказывались в суде от первоначальных показаний. Более того: просили судью включить их в госпрограмму защиты участников уголовного процесса, потому что боялись мести дээсбэшников.
В суде опросили также действующих и бывших сотрудников оперативного и режимного отделов следственного изолятора, а также сотрудника управления собственной безопасности ДУИС по городу Алматы. Они тоже разъясняли, кто за что отвечает в тюрьме и как они послушно выполняли указания своего экс-куратора по линии ДКНБ Айткулова. Откровения силовиков шокировали присутствовавших в зале. Но опять-таки судья Дарханова не засекречивала ни одного заседания под предлогом исследования «документов для служебного пользования». 3 апреля 2024 года она признала Жанена Айткулова виновным и приговорила его к шести годам лишения свободы.
Выводы
До лета 2025 года журналисты получали аккредитацию в пресс-службе городского суда или порой звонили в администрацию суда, чтобы получить разрешение на освещение процесса. Отныне отдельные секретари судов заявляют, что репортёрам надо предварительно отправить запрос через программу е-Otinish, и только потом приходить в суд.
Мы соблюдаем законодательство нашей страны и всегда готовы к конструктивному диалогу с любым ведомством, чтобы быть объективными и беспристрастными. Но мы напоминаем чиновникам, что с 19 июня 2024 года в Казахстане действует закон «О массмедиа». Старый, «О СМИ», на который по привычке ссылаются некоторые из них, канул в Лету. Если лень или недосуг читать текст нового закона полностью, то обратите внимание на статью 26 «Права и обязанности журналистов», там всё подробно расписано, кто кому что должен и обязан.