0
07:06 17.03.2025
Сможет ли Казахстан возродить свою промышленность?
В течение всего периода так называемой независимости в Казахстане утверждалась масса стратегий ускоренного развития страны. Последняя такая была принята в начале 2017 года. В ней были сформулированы пять основных приоритетов ускоренного экономического и промышленного роста. Инициатива получила пафосное название «Третья волна модернизации». Однако она ожидаемо затухла, как и две предыдущие. Больше никаких волн не было.
Громкие заявления
Строго говоря, и первые две волны прошли для страны как-то не особо заметно. Было объявлено об открытии пары заводов по отверточной сборке автомобилей заграничных марок и одного по такой же сборке импортных тепловозов. Зато преподносилось все это как собственный производственный цикл от начала до конца и первый широкий шаг на пути к светлому будущему, в котором Казахстан ожидает статус промышленно-развитой державы с большими объемами производства продукции перерабатывающего сектора, предназначенной не только для внутреннего потребления, но и для экспорта. Как говорили в высоких кабинетах, это непременно даст ощутимый толчок развитию промышленности и технологий будущего в стране.
Оно и понятно. Каждый ведь знает, что без реального индустриально-инновационного развития страна всегда будет сырьевым придатком сильных экономик мира. Это аксиома. Потому и принимались все эти государственные стратегии и программы, якобы направленные на социализацию государства, сокращение разрыва между богатыми и бедными, между столицами и регионами, между городом и остатками деревни.
Разумеется, это сложный и не быстрый процесс, требующий от власти филигранного умения балансировать на грани фола и компромисса, эффективного сочетания кнута и пряника, использования где-то давления, а где-то поисков консенсуса. А от граждан — отказа от многих укоренившихся в обществе привычек и предрассудков, существующих зачастую в пику законности.
И, чтобы намеченные планы действительно реализовались, нужно было не только согласно кивать головами во время выступлений президента, но и реально что-то делать. А для этого прислушиваться к мнению тех, кто знает, как это делать. То есть реальных самых что ни на есть индустриализаторов — тех, кто в годы потрясений и перемен сумел сохранить и поддержать на плаву остатки всего того, что некогда составляло огромный промышленный потенциал республики. Их в Казахстане немного, но они есть. Только вот, как оказалось, не нужны они никому сегодня.
Было время…
Тут стоило бы напомнить, что на момент развала Советского Союза Казахская ССР имела достаточно развитое машиностроение, продукция которого составляла около 20% от всего промышленного производства республики. В республике было более двух тысяч машиностроительных предприятий, среди которых даже имелись заводы космического машиностроения и по производству самой современной военной техники.
Есть известное изречение о том, что кто не знает своего прошлого, не может иметь будущего. И коли уж говорить об этом, то стоит вспомнить, что объявленной в Казахстане несколько лет назад индустриализации предшествовала варварская и беспрецедентная по своим масштабам деиндустриализация, проведенная под лозунгом приватизации и под руководством незабвенного бывшего премьер-министра Акежана Кажегельдина, ныне благополучно проживающего на берегах Темзы. И, чтобы осознать весь масштаб причиненных им разрушений, нелишним было бы понять, как страна докатилась до того, что почти все, что в ней выпускалось раньше, теперь закупается по всему миру.
Об этом в новейшей истории Казахстана следовало бы писать отдельной главой. Происходило все это не так давно. В период «славных» девяностых, когда опьяненные свободой и либеральными идеями руководители крупных предприятий, министерств и ведомств, словом те, кто на тот момент находился ближе других к государственному пирогу, принялись массово приватизировать все подряд, не особенно разбираясь в том, кому же во благо все это делается.
Деиндустриализация и предпродажная подготовка государственных активов к приватизации и распределению среди новых собственников в то время были главным трендом жизни юной казахстанской демократии. Многие сегодня отчетливо помнят, как в одно время все застыли на низком старте в ожидании свистка, чтобы успеть опередить конкурентов и урвать свой «кусок» пожирнее.
Говорить конкретно о том, кому именно захотелось стать хозяевами заводов, шахт, месторождений, земельных угодий и так далее, в то время было не принято. И на приватизационном старте пребывали по большей части лишь зиц-председатели — те, кто после изменения формы собственности лишь формально являлся владельцем того или иного объекта.
На тот момент Казахстан был еще частью экономики огромной и мощной промышленной империи, которая была второй, а, возможно, даже первой экономикой мира. И республика была достойной ее частью, производя очень многое из того, что было ей необходимо.
Нынешняя молодежь расплывается в саркастической улыбке, когда ей рассказывают о том, что в Казахской ССР работало более двух тысяч предприятий тяжелого машиностроения, производивших самое разное промышленное оборудование, станки, сельскохозяйственную технику, горношахтные и металлорежущие машины с буровыми установками, трактора и многое другое, включая комплектующие для космических ракет. А повествования о том, что продукция казахстанских заводов поставлялась в 32 страны мира, включая Германию, Францию, Японию и США, вообще вызывают здоровый юношеский смех.
Тем не менее так было. И люди старшего поколения не дадут соврать. Стабильно работавшая машиностроительная отрасль обеспечивала стабильность всего остального — энергетического, металлургического, агропромышленного и транспортного комплекса. Однако варварская кажегельдинская приватизация изменила все до абсолютной неузнаваемости. Заводы закрылись. Людей выкинули на улицу. А заводское промышленное оборудование стало массово продаваться на металлолом в Китай, который с тех пор сделала такой экономический рывок, что не снилось никому. Теперь практически все, что нужно для жизни, Казахстан покупает у него.
Пять процентов
Сегодня из уст некоторых деятелей из тех, что приложили свою руку к той массово-губительной приватизации, можно слышать, что, если б знали, что так будет, установили бы какие-нибудь законодательные нормы, чтобы в случае передачи объекта в собственность владелец был бы обязан вкладывать средства в развитие и т.д., но никак не распродавать былое государственное имущество и на месте завода делать большой магазин.
Уж не знаем, намеренно или нет, но такой нормы в то время не было. Не было даже требования показать, кто что продал и на какую сумму. Хотя можно предположить, что, если бы такая норма и была предусмотрена, то она не работала бы. Уж если она сейчас обязательна не для всех, то в те лихие времена уж тем более.
У тех же, кому на том празднике жизни места не оказалось, в ту пору сложилось впечатление, что эпическая картинка показательного благоденствия так называемых «новых» на третий-четвертый год приватизации выглядела настолько неприлично, что еще немного и разум возмущенный начал бы закипать. Повсеместно слышались разговоры о том, что, если сложить в одну стопку всю наличку тех, кто оказался ближе всех к государственному пирогу, получилась бы очень и очень высокая пирамида.
Государство же до поры до времени не особо волновала проблема деиндустриализации. Поскольку высокую доходность приносила торговля энергоресурсами. Инвестировать в тяжелую промышленность при ее рентабельности в 10%-15% особого желания не было, поскольку не было стимула.
А потом грянул кризис. Цены на энергоресурсы покатились вниз. И вот тогда пришло понимание того, что без обрабатывающего сектора экономики далеко не уедешь.
Тем временем, правда жизни такова, что из более чем двух тысяч предприятий тяжелого машиностроения уцелели лишь 5%. При этом их сегодняшняя работа весьма и весьма далека от былой мощности. Многие из них уже перепрофилировались и теперь выпускают продукцию с гораздо меньшей добавленной стоимостью, чем та, что выпускалась ими ранее.
Главное — статистика
Однако вернемся к тому, с чего начали — к затухшим волнам модернизации. Среди озвученных приоритетов третьей и последней затухшей волны были заявлены пять наиболее важных: первый — ускоренная технологическая модернизация экономики; второй — кардинальное улучшение и расширение бизнес-среды; третий — макроэкономическая стабильность; четвертый — улучшение качества человеческого капитала и пятый — институциональные преобразования, безопасность и борьба с коррупцией.
Что характерно, все эти задачи были и в первых двух волнах, но решить их не удалось по сей день.
Сегодня казахстанское машиностроение (если таковым можно назвать отверточную сборку иностранных марок) составляет около 3% от национальной экономики. Около 85% в промышленном оборудовании республика покрывает за счет импорта, стимулируя дальнейшее развитие стран-экспортеров и тормозя свое собственное.
Ни одна из объявленных Назарбаевым за весь его тридцатилетний период правления грандиозных государственных программ не была выполнена. Так за счет каких мощностей стране проводить «ускоренную технологическую модернизацию»?
При этом всем хорошо известно, что, говоря о том, что отечественное машиностроение сегодня составляет 3% национальной экономики, казахстанские чиновники откровенно лукавят. Потому что любой машиностроитель скажет, что если вся наша работа заключается в прикручивании колес, то она не может иметь высокую добавленную стоимость. Тем не менее казахстанское правительство гордо заявляет, что это Made in Kazakhstan.
Какой же в республике реальный процент обрабатывающего сектора — большой вопрос. Во всем мире он высчитывается по уровню добавленной стоимости. Но если в Казахстане будут это делать также, то изрядно попортят себе статистику. А чиновники лишатся возможности докладывать «красивые» цифры наверх и зарабатывать дополнительные очки.