После распада Советского Союза Россия оказалась в глубоком социально-экономическом кризисе. В этих условиях вопросы “мягкой силы” были фактически исключены из повестки дня руководства РФ.
Несмотря на то, что в этот период в России продолжали функционировать созданные еще во времена СССР институты “мягкой силы”, работали они скорее по инерции, не получали должного финансирования и едва ли приносили какой-либо результат .
Всерьез о “мягкой силе” заговорили лишь в 2008 г. Одной из причин послужило намерение российских властей активизировать свою политику на постсоветском пространстве.
Во многом началу дебатов о “мягкой силе” в России способствовала серия “цветных революций” в Грузии в 2003 г., Украине в 2004 г. и Кыргызстане в 2005 г.
Высшее политическое руководство страны полагало, что возросшая привлекательность России в глазах политических элит и обществ республик бывшего Советского Союза содействует экономической, политической и социокультурной интеграции на постсоветском пространстве.
Однако «мягкая сила» России существенно не удалась ни в одной стране постсоветского пространства. Почему?
Момент первый. Россия с ней значительно запоздала. Когда она занялась «мягкой силой» во второй половине 2000-х, она сразу столкнулась с жёсткой конкуренцией со стороны внешних центров, пришедших на постсоветское пространство раньше.
Момент второй. Российские чиновники не понимали, и сегодня часто не понимают, зачем нужна «мягкая сила». Мол, хватит экономики и общего прошлого.
Момент третий. Для всех постсоветских стран Россия являлась прошлым, от которого они уходили. А идею совместного будущего, какую-то «замануху», Россия так и не предложила. «Деды вместе воевали» — это про прошлое.
Момент четвёртый. Для того, чтобы оставшиеся в этих странах русские могли стать инструментом «мягкой силы», Россия должна была стать русским государством. Но она им не стала, и лишилась оснований для их существенной поддержки. А без её поддержки русских оттеснили от всех рычагов влияния.
Момент пятый. Объектом «мягкой силы» России не были образованные и зажиточные слои населения, которые смотрели на другие внешние центры. Им предложить было нечего.
Момент шестой. У России не было ничего, что не могли бы предложить другие. В Белоруссии и на Украине (отчасти в Казахстане) ещё как-то работали родственные связи, с другими не работало и это.
Момент седьмой. Переселение «кишлака» и «воров в законе» в Россию повлиять на местные власти не могло. Это не те категории населения, которые влияют на принятие решений.
Момент восьмой. Россия почти ничего не требовала взамен, что создавало у местных элит ощущение вседозволенности.
Момент девятый. Россия не вела информационную и образовательную работу с населением этих стран, рассказывая о пользе сотрудничества с ней. И она упустила, как выросло целое поколение, не чувствующее с ней никакой связи.
Момент десятый. Россия плохо противодействовала внешним центрам, зачастую не понимая, кто ей противостоит на постсоветском пространстве. Зациклившись на США, Британии и (отчасти) Евросоюзе, прочие опасности она проморгала.
Момент одиннадцатый. В России нет большого числа НКО, которые могли бы успешно заниматься «мягкой силой». Власть боялась развития «третьего сектора» внутри страны. Но в итоге сама себя этого инструмента во внешней политике лишила.
Напомним ранее мы публиковали материал посвященный «Мягкая сила» каких стран эффективнее в Центральной Азии?