В ходе международного онлайн-брифинга на тему «Угрозы цифровой эпохи: как обеспечить безопасность России и Центральной Азии?», организованного Центром геополитических исследований «Берлек-Единство» (г. Уфа), Центром исследовательских инициатив «Ma'no» (г. Ташкент) и сетевым изданием «Восточный экспресс 24», прозвучало выступление директора аналитического центра «Ma’no» Бахтиёра Эргашева
Сегодня, когда каждое нажатие на клавиатуре или на экране планшета или смартфона может стать разменной монетой в глобальной цифровой игре, понятие «цифровой суверенитет» перестало быть абстрактной теорией. Это вопрос национального выживания. Речь идет о способности государства самостоятельно определять правила, технологии и инфраструктуру, управляя собственным информационным пространством, не позволяя внешним силам диктовать условия существования своих граждан в цифровой среде.
Да, мы — особенно в таких странах, как Узбекистан, — не можем полностью отгородиться от глобальных цифровых экосистем. Мы пользуемся теми же облаками, теми же платформами, тем же программным обеспечением, что и весь мир. Но хотя бы ограничивать, хотя бы контролировать — это не только возможно, это необходимо. Особенно в условиях, когда доминирование западных цифровых решений становится формой неявного давления, а порой и прямого вмешательства.
Что такое цифровой суверенитет на практике? Это, прежде всего, три составляющие. Во-первых, технологии: национальные центры обработки данных, независимые облачные платформы, собственные коммуникационные протоколы и программное обеспечение. Без этого любая речь о суверенитете — лишь пустой жест.
Во-вторых, институциональная основа. У нас до сих пор нет полноценной нормативно-правовой базы, регулирующей хранение, передачу и защиту данных. А это значит, что телефоны, адреса, банковские счета миллионов граждан утекают за рубеж за копейки. Продаются, монетизируются, используются против самих же этих людей — без последствий для виновных. Мы до сих пор не создали жестких институциональных рамок, не определили правила игры. И пока этого не сделаем, будем оставаться цифровыми колониями, даже не осознавая этого.
В-третьих, кадры. Без подготовленных специалистов в области IT, кибербезопасности, криптографии и искусственного интеллекта любые усилия государства обречены на провал. Речь не только о спецслужбах — каждый крупный бизнес, каждый аналитический центр, даже небольшой сайт сегодня сталкивается с киберугрозами. И каждый должен уметь защищать себя. Это новая грамотность XXI века!IMG_20251113_124517_577.jpgЕще в 1990–2000-х годах мы говорили об «информационной независимости» — смутном, расплывчатом понятии. Сегодня же «цифровой суверенитет» — это конкретика. Это понимание, что угроза исходит не только от хакеров, но и от тех, кто владеет платформами, которые якобы «нейтральны». YouTube, Meta, Twitter — все они давно перестали быть просто площадками для общения. Они — инструменты влияния, цензуры и манипуляции. И каждый из нас, кто хоть раз столкнулся с блокировкой контента, с исчезновением подкаста или с тем, как ваш аккаунт внезапно становится «недопустимым», знает это на собственном опыте.
Самая страшная угроза сегодня — это бесконтрольный сбор и монетизация данных.В этом направлении, к сожалению, почти никто из стран СНГ не делает реальных шагов — кроме России. В Узбекистане, несмотря на отдельные инициативы, ситуация остается тревожной. Даже наличие уголовной ответственности ничего не даст, если не будет создано целостной системы защиты — от законов до культуры цифровой гигиены.
Но выход есть. И он — в сотрудничестве. ШОС уже начала объединять усилия в сфере кибербезопасности, создавая общий центр и вырабатывая совместные подходы.Это правильный шаг. Потому что цифровой суверенитет — это не изоляция, а коллективная способность отстаивать свои интересы в глобальном цифровом пространстве. А ШОС — это почти половина человечества. Мы должны говорить об этом не только в рамках СНГ или ЕАЭС, но и на всех возможных международных площадках.
По каждому аспекту цифрового суверенитета нужны отдельные дискуссии, экспертиза, решения. Но важно начать. Потому что завтра может быть слишком поздно.